Хуарес - [74]

В марте 1866 года Базен стал стягивать свои войска к линии Мехико — Орисаба — Веракрус. Французы оставили Монтеррей, Сальтильо, Тампико и другие города, которые были немедленно заняты республиканцами. По всей стране партизанские отряды объединялись в крупные военный соединения. На северо-востоке ими командовал генерал Эскобедо, в прошлом батрак, на северо-западе — генерал Висенте Рива Паласио, поэт, адвокат по профессии, в Мячоакане — генерал Регулес, испанский демократ на службе мексиканской республики, в Оахаке — энергичный Порфирио Диас, в Герреро — неутомимый Альварес. Республиканцы наседали на отступающих французов, отбивали обозы, уничтожали отставшие части. Среди интервентов росло дезертирство. В Монтеррее восстали бельгийцы. Они подняли красный флаг и под возгласы «Да здравствует республика!» перешли на сторону Хуареса. В республиканских частях было несколько подразделений, сформированных из французских дезертиров — противников Наполеона III, демократов и республиканцев.

Перелом в пользу республики не сказался на настроении Хуареса. «Невозмутимый» не терял присутствия духа, когда дела шли плохо, я не впадал в необузданный энтузиазм, когда дела шли хорошо. В марте 1866 года, накануне ухода французов из Мексики, Хуарес незадолго до своего дня рождения писал донье Маргарите в Соединенные Штаты: «Живу без перемен. Только одна серьезная болезнь мне угрожает, и нет от нее спасения: через восемь дней мне исполнится шестьдесят лет. Но не думай, что эта болезнь меня удручает или пугает. Годы проходят, а я продолжаю свой путь».

И как во всех своих письмах к жене, так я в этом он пишет не только о себе и о своих близких, но и о судьбах своей родины: «Страшные испытания выпали на нашу долю в эти последние годы, но будущее у нас светлое, и я уверен, что оно не за горами. После этой войны американские республики, я не говорю о Вашингтоне, по крайней мере Мексика, будут полностью освобождены от тройного гнета — государственной религии, привилегированных классов и неравноправных договоров с европейскими державами. Признание этими державами императора Максимилиана порвало пакты, превращавшие нас в их вассалов».

Уход французов из Мексики открывал перед родиной Хуареса возможность встать на путь самостоятельного развития, для Максимилиана же он означал крушение всех его самолюбивых надежд. Его тщеславию был нанесен сокрушительный удар коварным, бесчестным Наполеоном III, нарушавшим взятые на себя обязательства но мирамарскому договору. С каким лицом мог вернуться восвояси этот опереточный император, обманутый Наполеоном III, побитый партизанами Хуареса, которого он десятки раз объявлял уничтоженным? Над ним хохотала бы вся Европа.

Шарлотта горячо уговаривала Максимилиана повременить с отречением. Она вызвалась поехать в Европу, переговорить с Луи Бонапартом, с императором Францем-Иосифом, с папой римским — убедить их не бросать ее дорогого венценосца на произвол судьбы. Шарлотта была уверена, что ей удастся добиться успеха. 9 июля она покинула Мехико. Максимилиан провожал ее до Орисабы, где императорская чета рассталась. «Прощай, мама Шарлотта, прощай, моя нежная любовь!» — распевали партизаны шуточный романс, сочиненный генералом Рива Паласио. Максимилиану не было суждено когда-либо увидеть вновь свою «маму» Шарлотту.

Уговаривала Максимилиана остаться в Мексике я его собственная мать. «Честь Габсбургов этого требует», — писала она своему сыну. Не выражал восторга по поводу возвращения своего братца и император Франц-Иосиф, опасавшийся его притязаний на австрийский трон. Призывал Максимилиана выполнить «свой долг» и Гутьеррес де Эстрада, сам не вернувшийся из Рима на родину. Идальго вернулся, но пробыл несколько недель и умчался в Париж, где прокучивал полученные от Максимилиана средства.

Но особенно уговаривала Максимилиана, заклинала и молила не покидать «его» народ, «его» родину, «его» горячо любимую Мексику реакционная свора во главе с предателями — Мирамоном, Маркесом и Мехией. Они обещали обогатить его, достать ему деньги — десятки, сотни миллионов песо. Пребывание Максимилиана в Мексике было их последним шансом на спасение. Они уже не рассчитывали на победу, хотя еще надеялись спасти свою жизнь и, возможно, даже свое состояние.

Каким образом? Оказывая до последнего сопротивление Хуаресу, чтобы в подходящий момент через дипломатических представителей великих держав (для этого-то им и нужен был Максимилиан) заключить мир с противником на условиях, гарантирующих им личную неприкосновенность и состояние. Правительство Максимилиана было признано Францией, Англией, Австрией, Пруссией, Испанией, Италией, Португалией и Бельгией, дипломатические представители которых находились тогда в Мехико. Империя Максимилиана была признана и Россией, хотя ее дипломатического представителя в Мексике не было. Мексиканские реакционеры рассчитывали, что эти европейские державы в последний момент спасут Максимилиана, а вместе с ним и их.

Максимилиан поддался этой игре. Его самолюбие было бы удовлетворено, если бы он покинул Мексику побежденным, но и не беглецом. Тогда он мог бы сказать: «Я все потерял, кроме чести!»