Хтон - [33]

ВОСЕМЬ

Атон ходил на вечеринки, танцевал, смотрел безразличные ему театральные постановки и бездумно флиртовал с женщинами. Днем он купался, участвовал в античных спортивных играх, ездил на пикники; ночью о нем заботилась Кокена, растирая спину маслами. Он говорил с ней, облегчая душу и с удивлением замечая, как слабеют воспоминания о Злобе при разговоре о… Злобе. Он рассказывал Кокене столько, сколько мог вспомнить, то есть больше, чем кому-либо, поскольку стал относиться в ней как к рабыне, а не как к женщине.

Но этого было мало. Злоба то и дело вторгалась в его душу, вызывая неутолимое желание, безмерную боль. Он мог скрыться от нее на час, но убежать не мог.

— Это все, честно говоря, совсем меня не развлекает, — признался он наконец. — Нужно что-то такое, что увлечет меня надолго, а не на минуту.

И Кокена, как всегда, предложила.

— Не попробовать ли восхождение на горы? — спросила она. — Это нелегкий вид спорта, отнимающий много дней и сил. Здесь он не опасен, и у него есть свои достоинства.

— Ты напоминаешь мне, нежная ракушка, что лучшее лекарство от сомнений — работа, — сказал Атон. — Замечательная викторианская мысль из ДЗЛ. Но если ты советуешь, я попробую. До сих пор ты заботилась обо мне изумительно.

— Я найду проводника, — сказала Кокена.

— Далеко искать не придется, — сказал он в ответ. — Или ты думаешь, мне понравится, что в мое отсутствие тебя растлит какой-нибудь господин?

Кокена улыбнулась, и на следующий день они уже шагали вдоль лесистой подошвы ближайшей горы. По обе стороны тропинки поднимались вьющиеся папоротники в рост человека; пахучие венерины башмачки были впору самой Венере. Исполинские дождевики, подобно вулканам, выбрасывали при малейшем прикосновении дымовую завесу. Выше появился молочай вперемешку с карликовой секвойей. Большие и маленькие, цветущие и плодоносящие, естественные и модифицированные растения Идиллии предъявляли себя человеку на одобрение.

Атон остановился перед гибкой красной ящерицей, застывшей на валуне. Она довольно осмысленно глядела на него. «Мы еще встретимся, твой род и мой», — словно бы говорила она, и Атон, засмеявшись, шлепнул по камню рукой, после чего она юркнула в безопасное место.

Кокена, какой бы хрупкой она ни казалась, несла рюкзак и спальный мешок и шагала с Атоном нога в ногу. Атона ее выносливость изумляла.

Они рано остановились на привал, еще до того, как склон горы скрылся в тени, и Кокена приготовила ужин. Атон вгляделся в темную воду речки, где они мылись, и увидел громадную норку. Он как раз собирался смахнуть с руки прутик, но вовремя остановился: это было насекомое — тросточка длиной сантиметров семь, настолько неподвижная, что казалась мертвой. Его потянуло бросить ее в воду и посмотреть, схватит ли ее рыбина, но, поймав на себе взгляд Кокены, он устыдился. Откуда у него этот позыв причинить боль, мучение невинному насекомому? Он пересадил тросточку на листик и пронаблюдал, как она неторопливо уползает.

В ночном воздухе не было никаких кусачих тварей. Атон с Кокеной спали бок о бок в двойном спальном мешке на пахучей постели из папоротника. Посреди ночи Атон проснулся от крика совы и посмотрел на спящую рабыню. Светлая прядь волос падала ей на лицо. Красота Кокены была почти классическая. Атона поразило, что он мог оценить ее красоту без всяких задних мыслей, это было для него чем-то новым…

Утренний солнечный свет струился между деревьев, а они уже шагали среди елей, пальм и дубов. Наслаждаться лесом следовало не спеша, но Атону было не до него. Он пытался разогнать свои думы физической нагрузкой. Кокена поспевала за ним без жалоб, хотя путь становился все круче.

Тропинка петляла меж толстых мшистых корней. Атон удвоил усилия, поднимаясь в гору, как одержимый, пока не заныли мышцы на ногах и не закружилась голова. Рабыня молча и не отставая шла следом.

Атону стало любопытно. Детство на Хвее при силе тяжести процентов на пятнадцать больше, чем земная, гарантировало ему силу. Генетики в лаборатории укрепили его тело за много поколений до того, как он родился. При обычном тяготении он мог совершать подвиги, которые изумили бы непосвященного, а годы, проведенные в космосе, его выносливости почти не ослабили. Ни один нормальный мужчина не мог сравниться со стойкостью модифицированного, а среди женщин лишь удивительная миньонетка обладала сходной мощью. Нежный мир удовольствий, подобный этому, — не то место, где можно найти по-настоящему выносливую женщину.

На второй вечер, высоко на склоне, где дул холодный порывистый ветер, Атон изобразил большую усталость, нежели ощущал. Он упал и, притворившись спящим, стал незаметно наблюдать за Кокеной.

Та без признаков явного утомления принялась готовить еду, хотя движения ее несколько замедлились. Глянув в сторону Атона и убедившись, что он крепко спит, она подошла, повернула его в более удобную позу и подложила под голову подушку из мха, будить его она не пыталась.

Что сделало девушку такой выносливой? Она давным-давно должна была упасть от изнеможения. Но она не только оставалась с ним, но и выполняла всю необходимую работу. Не произошла ли и она от модифицированного рода? Действительно ли рабыня на Идиллии без всяких помех сочетает преимущества жены и тяжеловоза?