Хрущев. Творцы террора - [8]

С самого начала моего приезда я с помощью товарищей коммунистов из центра повел энергичную борьбу с райбюро и ревкомом, настойчиво требуя смещения состава ревтрибунала и предания его суду. Этого удалось почти добиться, однако наступил острый момент восстаний и, наконец, эвакуации, почему разрешение этого вопроса было отложено. Начало восстаний было положено одним из хуторов, в который ревтрибунал в составе Марчевского, пулемета и 25 вооруженных людей выехал для того, чтобы, по образному выражению Марчевского, "пройти Карфагеном по этому хутору"».

И стоит ли удивляться, что население на такую деятельность отвечало восстаниями?

…Впрочем, сами большевики не делали секрета из того, что под видом революционеров какая только сволочь не захватывала власть в городах и селах. Тот же Краснушкин пишет: «От населения ст. Урюпинской и от должностных лиц мне стало известно… что член Хоперского ревкома Рогачев судился за подлоги и растраты, а также был известен как взяточник при старом режиме». А раз один член ревкома таков и об этом все знают, а мер не принимают, стало быть, и не ревком это вовсе, а банда.

Впрочем, бандиты в роли «советской власти» на местах — явление для того времени настолько обычное, что даже нашло отражение в культовой книге того времени, «энциклопедии гражданской войны» — романе Алексея Толстого «Хождение по мукам».

Из реки по имени «факт»:

Еще один случай приводит в своих «Записках адвоката» Н. В. Полибин.

«В глухую станицу Старо-Джерелиевскую тайно ночью пришел отряд частей особого назначения (ЧОН) в количестве пятнадцати человек. Наутро председатель столичного Совета, бывший клоун бродячего цирка «Рыжий», алкоголик, созвал на площади митинг. С дощатой наскоро сколоченной трибуны он, охрипшим пьяным голосом, ораторствовал о власти Советов, о воле народа и о врагах нового строя, затем стал называть некоторые фамилии по списку и спрашивал собравшихся: "Хороший это человек? Кто «за», подымите руку". В списке он делал отметки тем, за кого было подано много голосов.

Присутствующие не подозревали, что они выносят смертный приговор. Наоборот, после речи председателя, говорившего о врагах революции, им казалось, что чем больше они подымут рук, тем сильнее будет защита подозреваемого. Они голосовали за честных порядочных людей, домовитых хозяев, тружеников хлеборобов.

Через час после наступления темноты люди, получившие подавляющее большинство голосов, со связанными руками были заперты в сарае при станичном управлении. Я был в это время заведующим детским домом в этой станице. Я слышал, как ночью в отдельной хате, где помещалась наша кухня, кухарки и уборщицы, "красноармейские вдовушки", гуляли с бойцами ЧОНа и распевали пьяные песни. А в предрассветных сумерках двадцать один мужчина и четыре женщины были выведены за станицу и порублены шашками.

Наутро ко мне в детский дом привезли фуру пожертвованной "для детей" мужской и женской одежды и сложили в кладовой. Вскоре явилось и несколько чоновцев, под тем предлогом, что хотели проверить, как содержатся дети… Начальник чоновцев, выше среднего роста, широкий, черный как уголь, с волосами, растущими из носа и ушей, слепой на один глаз и со шрамом на лице, спросил меня: "Одежду получил?" Я ответил, что получил. Несколько мгновений длилось молчание. Вдруг один мальчуган сказал:

— Дядечка, а на одежде-то кровь…

— Молчи, дурак, это глина, а не кровь, — ответил чоновец. — Пошли, товарищи!

И группа повалила на кухню опохмеляться».

* * *

Трудно сказать, что там конкретно произошло. «Записки адвоката» принадлежат перу врага советской власти, который факты-то излагает, да, а вот сопутствующие обстоятельства явно опускает. Между прочим, дело было на Кубани, в 1920 году, когда повсеместно происходили восстания, и с какого перепугу отряд частей особого назначения явился в эту станицу, если в ней было тихо? Так что это могло быть все что угодно, от банального полубандитского налета, которыми тоже были славны местные власти по всей стране, до карательной экспедиции по поводу какого-нибудь восстания. А вот то, что так оно и было, сомневаться нет оснований. Это именно та «революционная законность», с которой начинало советское правосудие. И не стоит думать, что подобного не было. Равно как и не стоит думать, что так было везде. Было по-разному… но все же не так, как во Франции!

Вернемся в нашу «просвещенную Европу». Из Парижа в провинцию едут комиссары — подавлять повсеместно вспыхивающие восстания. С собой они везут передвижные гильотины — стало быть, эти люди тоже облечены судебными полномочиями. Вообще революционный террор во Франции считается «эталонным», но мало кто пишет о том, как он выглядел. В Нанте гильотины не справляются. Тогда карательная рота имени Марата начинает расстрелы. В день расстреливают от 100 до 500 человек. Но потом то ли становится жалко боеприпасов, то ли еще что — «блюстители закона» переходят на утопление. 90 священников сажают на баржу, вывозят на середину реки и топят вместе с баржей — не отсюда ли многочисленные легенды о затопленных баржах с заключенными во время «красного террора»? Мужчин и женщин связывают попарно и бросают в воду — это называется «республиканская свадьба». Маленьких детей привязывают к матерям — и туда же…