Хрупкие вещи - [22]

Май, сидевшая рядом, положила руку ей на плечо.

– Лучше об этом не думать, – сказала она.

– Кто-нибудь еще будет рассказывать? – спросил Август. Все промолчали. – Тогда, думается, мы закончили.

– Надо проголосовать, – напомнил Февраль.

– Кто «за»? – спросил Октябрь. Раздалось дружное «я». – Кто «против»? – Тишина. – Тогда объявляю собрание законченным.

Они поднялись на ноги, потягиваясь и зевая, и пошли в лес, поодиночке, по парам или по трое, и на поляне остались только Октябрь и его сосед.

– В следующий раз председательствовать будешь ты, – сказал Октябрь,

– Я знаю, – отозвался Ноябрь. У него была бледная кожа и тонкие губы. Он помог Октябрю выбраться из деревянного кресла. – Мне нравятся твои истории. Мои всегда слишком мрачные.

– Они вовсе не мрачные, – сказал Октябрь. – Просто у тебя ночи длиннее. И ты не такой теплый.

– Ну, если так, – усмехнулся Ноябрь, – тогда, может быть, все не так плохо. В конце концов, мы такие, какие есть, и тут уже ничего не поделаешь.

– В этом и суть, – ответил его брат. Они взялись за руки и ушли от оранжевых углей костра, унося свои истории назад в темноту.

ТАЙНАЯ КОМНАТА

The Hidden Chamber

Перевод. Н. Эристави

2007

Призраков этого дома ты не страшись.

Они

Хлопот тебе не доставят. Мне, например,

весьма приятно присутствие тихое духов –

Шорохи, скрипы, шаги в тишине ночной,

Спрятанные иль передвинутые вещички

Меня забавляют, а уж никак не пугают.

Призраки дому стать помогают уютным

И обитаемым, –

Ведь, кроме духов, никто

здесь не живет подолгу.

Ни кошек, ни мышек. Нет даже летучих мышей.

Нет даже снов... Вот, помню, дня два назад

Видел я бабочку – кажется, павлиноглазку, -

По дому она порхала в танцующем ритме

Или на стены садилась, словно меня поджидая.

Но в этом тихом, пустом месте

Нет даже цветов –

И, испугавшись, что чуду живому

Нечего будет есть,

Я распахнул окно,

Бережно взял в ладони павлиноглазку

(Ощутил мимолетно щекотку ее

трепетавших крыльев)

И отпустил ее, – а после долго глядел,

Как прочь она улетает.

Мне с временами года здесь управляться трудно,

Однако приезд твой

Холод зимы растопил немного.

Пройдись – умоляю! – по дому. Исследуй его закоулки!

Знаешь ли, я подустал немного от древних традиций,

И ежели в доме

И есть тайная комната, запертая на ключ,

Ты ее не заметишь.

Ты не увидишь в камине на чердаке

Ни опаленных волос, ни костей обгорелых.

И крови, конечно, ты не увидишь тоже.

Заметь – там хранится лишь инвентарь садовый,

Стоят машина стиральная рядом с доской гладильной

Да старенький нагреватель. Ну, и еще там

Связка ключей висит на стене.

Нет ничего такого. Забудь тревоги!

Возможно, я мрачен, – но разве не был бы мрачен

Всякий мужчина в годах, что пережил столько бед?

Злая судьба?

Глупость?

Или страданье?

Какая разница – суть тут в боли утраты.

Взгляни получше – увидишь в моих глазах

Покой разбитого сердца и горечь надежды забвенья.

Заставишь ли, дорогая, меня позабыть обо всем,

Что было со мною,

покуда в двери этого дома

Ты бабочкой не впорхнула,

Пока улыбкой своею и взором своим

В мою суровую зиму не принесла свет летний?

Но ныне ты здесь, – и, наверно, услышишь

Докучливых призраков шепот, – всегда за стеною,

Всегда

Не в этой комнате, а в соседней.

Наверно, проснувшись рядом со мною в ночи,

Поймешь ты однажды,

что где-то рядом есть комната без дверей,

Комната, запертая навеки.

Где-то – но ведь не здесь же?

Это всего лишь духи

Стонут и бродят, бормочут и тихо стенают...

Может тебе достанет отваги

Бежать из этого дома в ночную мглу,

Мчаться сквозь зимний холод

В одной кружевной сорочке?

Острый гравий дорожек садовых

Нежные ноги твои до крови изранит –

Если бы я захотел, – пошел бы по следу,

Собирая губами крови твоей

И слез твоих горьких капли...

Но, право, – к чему? Уж лучше я здесь подожду,

Ведь здесь так спокойно и тихо.

А на окно я, пожалуй, свечу поставлю,

Чтоб по пути домой,

любовь моя,

Ты с дороги не сбилась.

Видишь, как жизнь трепещет?

Точь-в-точь мотылек ночной!

И я постараюсь

Запомнить тебя такою –

Склоняясь головою на снежную грудь твою,

Слушая стук твоего сердца

в тайной комнате плоти...

ЗАПРЕТНЫЕ НЕВЕСТЫ БЕЗЛИКИХ РАБОВ В ПОТАЙНОМ ДОМЕ НОЧИ ПУГАЮЩЕЙ СТРАСТИ

Forbidden Brides of the Faceless Slaves in the Secret House of the Night of Dread Desire

Перевод. Т. Покидаева, 2007

I

Где-то в ночи кто-то писал.

II

Она бежала – слепо, безумно – по аллее под сенью темных деревьев, и гравий скрипел у нее под ногами. Сердце бешено колотилось в груди. Казалось, легкие сейчас взорвутся, больше не в силах вдыхать стылый воздух студеной ночи. Ее взгляд был прикован к большому дому в конце аллеи, свет в единственном окне наверху манил и притягивал ее, как пламя свечи – мотылька. В небе над головою и чуть дальше, в черном лесу за домом, верещали и бились ночные твари. С дороги, оставшейся за спиной, донесся короткий пронзительный вскрик – она очень надеялась, что это мелкий лесной зверек, ставший добычей голодного хищника, но уверенности все же не было.

Она бежала, как будто за ней по пятам мчались адские легионы. Она ни разу не оглянулась, сберегая драгоценные секунды – до тех пор, пока не взлетела на крыльцо старого особняка. В бледном свете луны белая колоннада казалась иссохшим скелетом какого-то громадного зверя. Она схватилась рукой за дверную раму и жадно ловила ртом воздух, пытаясь отдышаться. Она напряженно смотрела на длинную темную аллею, ведущую к дому. Смотрела долго, как будто чего-то ждала, а потом постучалась в дверь. Сперва – боязливо и робко, потом – чуть настойчивее. Стук отдался гулким эхом в глубинах дома. Ей представилось, судя по эху, вернувшемуся к двери с той стороны, будто там, далеко-далеко, кто-то стучался в другую дверь, приглушенно и мертво.