Хрупкая красота - [25]

– Кейт, я приступаю к начинке, – донесся из кухни голос Грэнни. Кейт просила Грэнни научить ее делать знаменитую пекановую[4] начинку.

– Чем я могу помочь? – спросила Кейт, переступая порог кухни.

– Вы с Луизой мелко нарубите орехи, – распорядилась Грэнни. – Энни, а ты займись хлебной крошкой.

Женщины продолжали трудиться, пока не вернулись мужчины. Кейт с удовольствием помогала Грэнни. Кухонные запахи – индейки, лука, тыквы, корицы – были замечательные.

Домик же казался очень уютным. Масляные лампы своим мягким светом дополняли электрические. Самодельные плетеные стулья, занавески в красную клетку, небольшие тумбочки, сделанные из дерева и затем покрашенные вручную, – все это создавало уют, радовало глаз.

Грэнни, как уже выяснилось, была исключительно талантливой женщиной. Но, к удивлению Кейт, и ее племянница оказалась очень интересной собеседницей. Внешне невзрачная, тихая и застенчивая – и такая худая, что беременность была заметна даже на самом раннем сроке, – Луиза была весьма неглупой и начитанной. Ей не удалось окончить школу, но она регулярно читала местную трамблскую газету, а также старые журналы и книги, которые ей удавалось раздобыть. Так что Кейт с удовольствием поболтала с Луизой.

Когда мужчины с девочками вернулись с прогулки, коттедж превратился в сумасшедший дом. Наконец Грэнни объявила, что обед готов. Кейт очень удивилась, обнаружив, что ей придется сесть рядом с Сэмом, – ведь она специально положила свою пригласительную карточку подальше от его стула. Но Энни, появившаяся у стола чуть раньше, быстро заняла место Кейт, и ей пришлось занять единственный свободный стул.

Минуту спустя в комнате воцарилась тишина. Все почтительно взирали на Грэнни. Старушка склонила голову, и все последовали ее примеру.

– Боже милостивый, – вполголоса заговорила она, – мы собрались здесь в День благодарения, чтобы воздать тебе хвалу. Благодарим тебя за все блага, которые ты ниспослал нам. Наша дорогая Луиза с нами, и с нами ее три малыша, здоровые и счастливые. Мы особенно рады ее будущему ребенку. Мои Сэм и Энни – оба сильные и здоровые, твоими молитвами. В этот День благодарения с нами и Леонард. И мы очень рады видеть в нашем доме Кейт, которую считаем членом нашей семьи. Это был хороший год, Господи, и мы снова благодарим тебя за все твои дары. Аминь.

Хор голосов подхватил это “аминь”, но Кейт лишь беззвучно шевелила губами. Ее глаза наполнились слезами, когда она услышала бесхитростные слова Грэнни. Кейт потупила взгляд и прикусила губу, чтобы не расплакаться. И вдруг почувствовала, как рука Сэма коснулась ее колена. Его крепкие пальцы сильно сжали ее ногу. Кейт тотчас успокоилась и, положив свою руку поверх его руки, легонько пожала ее.

Ночная тишина ласкала слух, когда они шли по освещенной лунным светом дороге. Хотя было довольно прохладно, Сэм предложил отправиться к коттеджу пешком. Несмотря на свои прежние сомнения, Кейт была рада провести с ним время – ведь они весь этот день ни на минуту не оставались вдвоем. Но Кейт прекрасно понимала: нельзя приглашать Сэма в дом – они просто прогуляются пешком и побеседуют.

Возможно, он думал так же, поэтому и предложил пройтись.

Она улыбнулась, довольная тем, что у них, очевидно, возникли одни и те же мысли.

Они шли рядом, не касаясь друг друга. Сэм поддел носком ботинка камешек, лежавший на дороге, и отбросил его в кусты. Кейт глубоко вздохнула: после сытного обеда ее клонило в сон.

– Вам грустно, Кейт?

– Мне? Нет… – Вопрос удивил ее, и она не сразу поняла, о чем он говорит. – Возможно, мне чуть-чуть взгрустнулось, но я счастлива.

– Если вы не хотите…

Но Кейт была готова говорить об этом. Возможно, потому, что Сэм не видел в темноте ее глаз, а значит, не мог заглянуть ей в душу.

– Мне стало грустно после молитвы Грэнни. – Кейт зябко поежилась, скрестив на груди руки. – Я подумала о том… какая она добрая. И почувствовала себя счастливой, когда Грэнни упомянула и меня в своей молитве. А у нас в семье все было по-другому…

Сэм по-прежнему молчал.

– В доме родителей, особенно за обеденным столом, все держались чопорно и церемонно. Нет, мы не надевали к обеду вечерние туалеты, но разговоры наши всегда были очень скучными… Конечно, обсуждались самые разные события, однако никто не повышал голоса и не смеялся, в общем, никаких эмоции. А молитвы? Никогда. Словно молитва – вещь слишком интимная, чтобы произносить ее за обеденным столом. А здесь, – сказала Кейт, немного помолчав, – здесь благодаря Грэнни я не только почувствовала себя членом семьи, но и увидела, что такое настоящая семья. Сэм, вы ходите в церковь? – спросила она неожиданно.

– Конечно. Мы все ходим.

– А где она? В Трамбле?

– Нет, церковь есть и на горе. Вы проезжали белую деревянную церквушку, когда ехали к марине. Разве не помните ее?

Кейт покачала головой. Она не видела ничего похожего на церковь. И решила, что скорее всего просто не обратила на нее внимания.

– А вы очень наблюдательны, – сказала Кейт. – Вы ведь сразу заметили, что я расстроилась во время обеда.

– Трудно было этого не заметить, – улыбнулся Сэм. – У вас было такое же лицо, как и в тот первый вечер, когда вы только появились здесь. Тогда вы выглядели так, словно расползались по швам. – Сэм остановился и отбросил с дороги еще один камешек. – Кажется, вы проглотили какую-то таблетку?..