Хруп Узбоевич - [39]

Но видеть было — одно, а добираться — другое, и мое новое путешествие не следовало предпринимать, не обдумав многого обстоятельно.

Я запомнила хорошо один куст противоположного берега, от которого легко могла найти направление к нашему месту ужения. Это наблюдение имело значение при возвращении домой. Вот от этого куста на противоположном берегу и надобно было мне начать свою экскурсию, умело выбирая дорогу и запоминая пройденную местность.

Переплыв реку и обсушившись на другом берегу, я бодро направилась сквозь чащу кустов, стараясь не сбиться с прямого пути. Это мне удалось, так как озеро было очень велико, и небольшое уклонение в сторону не помешало мне выбраться-таки к его берегу. Но все же я приписываю это теперь своей сообразительности, так как впоследствии однажды слышала, что один человек, плутая по лесу, как-то умудрился, идя по прямому направлению, прийти к тому же дереву, от которого пустился в путь. Люди это как-то объясняют, но я этого не понимала и не понимаю по сие время.

Подойдя к озеру, я добралась до такого места на берегу, где осока и камыш были как будто вырваны и образовали просторную дорогу к открытой воде озера. На пути моем то и дело раздавалось своеобразное бульканье прыгающих зверьков. Так как я немного изучила эти звуки еще ранее, по реке, то догадывалась, что все это были водяные крысы. Меня удивило только их изобилие. Впрочем, самих крыс сквозь чащу прибрежных порослей я пока не видела.

Дойдя до прогалины в камышах, я задумалась. Вот и вода, а что толку? Где тут искать или наблюдать за выхухолями?

Солнце уже наполовину село, и из-за деревьев леса виднелось одно только багровое зарево. Но наступающая темнота не могла меня пугать: видела я все очень хорошо. Досадно было только то, что густота зарослей затрудняла мне поиски зверя, быть может, даже не выходящего из воды.

Пока я с огорчением раздумывала об этом, верхушка одной из прибрежных тростинок вдруг зашаталась, и сам тростник, словно подрезанный, как-то сел сразу в воду. Это было ново, и я решила последить. Верхушка не осталась неподвижной, но плавно двинулась куда-то в сторону мимо меня: кто-то тащил срезанную часть в воде.

Действительно, в светлой водяной прогалине я увидела выплывшую из-за тростника мордочку водяной крысы, тащившей сгрызенный тростник. Выбравшись из чащи, животное поплыло скорее, а его ноша, склонившись и не поддерживаемая соседними травинами, опустилась почти к самой воде.

Хотя недавний опыт с выслеживанием крысы был еще очень памятен мне, но я и на этот раз не удержалась от искушения узнать: что будет делать крыса с отрезанной травиной? Но это было не легко, так как, переплыв чистое пространство, крыса поплыла вновь в густой заросли. Интересный предмет исчезал, и, если я хотела что-либо узнать, медлить было нельзя.

Я решилась…

Смело войдя в воду, я поплыла вслед за колеблющейся в воздухе верхушкой тростника.

Плыть пришлось очень недолго, так как верхушка, в которую я уставилась глазами, вдруг остановилась, зашаталась и затрепетала: крыса, очевидно, взбиралась на берег какого-то островка среди чащи прибрежных порослей. Тем лучше!

Я подплыла к ожидаемому островку, но вместо него увидела какой-то небольшой плот из зеленой и сухой осоки, прочно стоявший, словно на столбах, на подрезанных стеблях камышин и тростника.

Тихонько подобравшись к нему, я попридержалась за край и глянула поверх сквозь крайние камышины помоста. На плоту сидела пара водяных крыс, из которых одна была та, за которой я следила.

Обе они, очевидно, занимались едой. Одна доедала верхушку тростника, другая только еще добиралась до своей, выволакивая ее из воды. Это был какой-то уютный уголок, какая-то удивительная крысиная столовая, а, может быть, и самое жилище крыс.

Взглянув на их мордочки, я прочла очень простую думку:

— Недурная тростниковина! Надобно будет сплавать и за другой, — думала одна.

— Ишь, какая длинная хворостина: и до верхушки не скоро доберешься, — думала другая.

Вид их был вполне мирный — обе были меньше меня ростом, поэтому я предпочла более не мокнуть в воде и решительно взобралась на плот.

Увидя меня, крысы сначала было поспешно заерзали своими носиками, прервав свои занятия, но вдруг, как по команде, плюхнулись с плота в воду и… были таковы.

Мне это было даже неприятно: свой брат — и так гнушается или боится, все равно. Неужели в жизни моей мне будет суждено постоянное одиночество или близкое знакомство только с животными не из моей родни.

Так думала я, чистясь на оригинальном обеденном плоту крыс.

Но, очевидно, судьба нарочно направила меня на этот помост, чтобы вознаградить мою прогулку неожиданным успехом.

Не успела я как следует привести в порядок свой туалет, как сама чуть было не кувыркнулась в воду: под плотом кто-то сильно возился и лазил между травинами тростника, служившими ему опорой.

Через минуту на краю его появилась какая-то удивительно подвижная морда, быстро ощупывавшая своим длинным носом стебли помоста. Я заметила при этом, как своим хоботком она словила несколько водяных личинок и сцепила крупного прудовика, прилипшего к мокрому травяному полу помоста. Все схватываемое тотчас исчезало во рту животного, которое каждый раз издавало какое-то не то гоготание, не то крякание. На лице было ясно написано: