Хроноспецназ-1 - [51]

- Ну-ну, - усмехнулся майор Свиридов, - расскажи мне о способах сдачи в плен с целью ведения оперативной работы в тылу врага. Нет, Коля, с такими ранами люди не живут.., - помедлив он вздохнул и добавил, - и сражаться они с такими ранами тоже не могут. Про такие, майор, принято говорить - раны несовместимые с жизнью и он их получил до рукопашной схватки. После того, как у него кончились патроны. Так что я склонен подозревать капитане Славине, Николай, даже ангела, но мне всё же кажется, что это твой далёкий потомок, майор, который прибыл в своё прошлое и наше настоящее на машине времени, чтобы спасти тебя, весь твой отряд, и что самое главное, детей, которых во что бы то ни стало приказал спасти товарищ Сталин, который хочет видеть тебя лично. Между прочим, тот пастух, Джапай Байсаров, хотя и комсомолец, говорит, что Бог за советскую власть и что это он послал в Клухор своего ангела, чтобы спасти тех детей.

Почесав затылок, Николай вздохнул:

- Мне так не кажется, Александр Михайлович. Скорее это человек из будущего, но и в это мне не очень-то верится. Думаю, что это всё-таки офицер НКВД, которого оправили туда прикрыть нас. А ведь я хотел остаться с десятью парнями в том ущелье, но капитан Славин так на меня зыркнул, что мне расхотелось с ним спорить. Он человек стальной воли и, как я теперь вижу, беспримерного героизма, а всё остальное, товарищ майор, это уже из области фантастики.

Майор, пряча рисунки в планшет, улыбнулся:

- Не знаю, но на всякий случай я ещё в тот день, когда наши партизаны сообщили по радио о бое в Клухорском ущелье и рисунках пастуха Джапая Байсарова, приказал, чтобы его срочно переправили в Абхазии. По пути сюда парня ранили, но ранение не слишком серьёзное и через двое суток он тоже будет в Тбилиси. Думаю, что и он вылетит вместе с нами в Москву, ведь я на всякий случай заказал два борта. Так что подождём его там, вы же пока что отдохнёте, а теперь по машинам и в путь. В дороге проявлять бдительность.

Вскоре три "Студебекера" и "Виллис", в котором кроме майора и Николая на переднем сиденье рядом с водителем сидел сержант Калмыков с новейшим немецким пулемётом "МГ-42", из которого он стрелял со снайперской меткостью, поехали по дороге. Предосторожность была нелишней, так как можно было запросто нарваться группу немецких диверсантов парашютистов, но в данном случае это скорее они нарвались бы на крупные неприятности. Впереди ехал "Студебекер", в кузове которого четверо разведчиков внимательно смотрели вперёд и по сторонам через полевые бинокли. Вечерело, ещё часа полтора и должно было начать смеркаться, а потому было решено доехать до Очамчире, заночевать там и наутро, позвонив в госпиталь и узнав, как там поживает пастух Джапай. Через полтора часа Николай Ларионов был уже в Очамчире, где их не только хорошо расквартировали, но и накормили отличным ужином, после которого они пошли купаться. Майор Свиридов наконец-то смог окунуться в воды Чёрного моря. Разведчики тоже не отказались от купанья, но пока одна группа купалась, вторая находилась на берегу в боевом охранении.

Меня же в это самое время везли обратно в аэропорт "Темпельгоф", так как профессор фон-Клозе решил всё переиграть, а точнее немедленно вылететь в Южную Баварию на самолёте сегодня же. Эта хитрый мерзавец надавил на пилотов и Хельгу и мигом "доказал" им, что их место в замке Фушшёле и что в данном случае долг превыше всего. Его объяснения были просты, если фрау Хельга и на этот раз будет обрабатывать мои раны, то я не стану буйствовать. Моё новое стальное ложе не влезало в самолёт вместе с каталкой и потому меня снова сковали двумя парами кандалов и переложили на старую, мягкую каталку, но на этот раз сняли с меня сапоги, галифе и даже трусы, так как они тоже были прострелены в нескольких местах. Хельга чуть ли не со слезами на глазах обработала мои раны, которых было чуть ли не втрое больше, после чего меня облачили в полосатую робу заключённого и надели на голову такую же полосатую шапочку и единственное, чего не сделали, это не накололи мне на руке номер. Не было номера и на робе, зато на неё был нашит красный треугольник и это при том, что Вернер фон-Клозе уверовал в то, что я нефилим.

Именно поэтому он и витийствовал, уговаривая Хельгу и троих пилотов санитарного самолёта с красными крестами на крыльях, хвосте и фюзеляже немедленно отправиться в его персональный концлагерь. Подонок он был просто редкостный и фройляйн Шмидт поняла это сразу, а я ей немножко помог телепатически и заставил сдержать свой гнев, когда профессор приказал ей вколоть мне ещё четыре ампулы морфия. Она как бы сама подумала: - "Идиот, для нефилима твой морфий, что для обычного человека самая обычная плазма крови, но ты, похоже, не способен это понять". После чего тихо сказала:

- Хорошо, герр профессор, как прикажете.

Вернер фон-Клозе был оберфюрером СС, но ему намного больше нравилось, когда его называли профессором. Это был высокого роста пятидесятилетний мужчина крепкого телосложения. Он увлекался конным спортом, теннисом, фехтованием, к которому приучил своего племянника, и плаванием. Ещё он был охоч до женского пола, но сразу же понял, что между Хельгой и Отто есть любовная связь, о чём пожалел, но решил, что для того, чтобы хранить захват красного нефилима в плен в строжайшей тайне, будет лучше поселить пилотов борта двести шесть в замке Фушшёле. Вот теперь он был в восторге от своего племянника, зато Дитрих чуть ли не возненавидел его за то, что он приказал надеть на нефилима полосатую робу узника концентрационного лагеря. Удивляться тут было нечему, ведь именно с полосатой тюремной робы начинается планомерное разрушение человеческой личности и её доведение до скотского состояния.