Хронолиты - [19]

– В качестве кого? Заключенного?

– Вряд ли. Я серьезно отношусь к твоей работе, Скотти. С точки зрения экономичности код просто прекрасен. И очень, очень актуален. Возможно, он таким не кажется, но многое из того, что попадалось мне на глаза в последнее время, касается моделирования эффекта ожидания в поведении толпы. Применение обратной связи и теории рекурсии в области как физических явлений, так и человеческого поведения.

– Я рядовой программист, Сью. Я выстраиваю алгоритмы, на понимание которых не претендую.

– Не скромничай. Это ключевая работа. И, откровенно говоря, было бы гораздо лучше, если бы ты делал ее для нас.

– Не пойму: вас интересует моя работа или тот факт, что я был в Чумпхоне?

– И то, и другое. Подозреваю, что это не случайное совпадение.

– Но так и есть.

– Да, в общепринятом смысле, но… Ох, Скотти, обсуждать такое по телефону – это слишком. Нам нужно увидеться.

– Сью…

– Хочешь сказать, что у тебя ощущение, будто я сунула твою голову в блендер. Хочешь сказать, что не можешь принять такое решение, пока стоишь в пижаме, дуешь пиво из бутылки и жалеешь себя.

На мне были джинсы и толстовка. В остальном она попала в яблочко.

– Ну и не решай, – сказала она. – Но обязательно приезжай повидаться. Прилетай в Балтимор. За мой счет. Тогда и поговорим. Я все устрою.

Что всегда отличало Суламифь Чопра: если она обещала сделать, то делала.

Кризис ударил по Балтимору сильнее, чем по Миннеаполису/Сент-Полу. В первые годы на заре столетия с городом все было в порядке, но со временем центр утратил блеск процветания, длившегося так недолго, замаячил пустыми витринами, потрескавшимися плазменными панелями, некогда кричащими рекламными щитами, выцветшими от солнца и непогоды.

Сью припарковалась позади небольшого мексиканского ресторана и проводила меня внутрь. Персонал узнал ее и приветствовал по имени. Наша официантка была одета как миссионерка семнадцатого века, но перечисляла специальные блюда дня с четким акцентом уроженки Новой Англии. Она улыбнулась Сью, как скромный фермер может улыбнуться щедрому лендлорду, и я сделал вывод, что Сью не скупится на чаевые.

Мы немного поболтали обо всем понемножку: о текущих событиях, пересыхании Огаллала, суде над Пембертоном. Сью пыталась восстановить наши былые отношения, ту родственную близость, которую она устанавливала со всеми своими студентами в Корнелле. Ей никогда не нравилось, если в ней видели начальство. Она никому не уступала и ненавидела уступать. Сью была довольно старомодной в своем представлении об ученых, воображая их равными истцами на абсолютном суде истины.

После Корнелла, по ее словам, изучение Хронолитов отнимало у нее все больше и больше времени; по сути к ним свелась вся ее карьера. Все это время она публиковала серьезные теоретические работы, которые обязательно проверяло Агентство национальной безопасности.

– И что самое главное, ту работу, которую мы проделали, мы никак не можем обнародовать, так как существует риск, что этим мы сами вложим Куану оружие в руки.

– То есть вы знаете больше, чем можете сказать.

– Да, мы знаем много… Но все равно недостаточно.

Официантка принесла рис и бобы. Сью, нахмурившись, принялась за обед.

– Я и о тебе много знаю, Скотти. Ты развелся с Дженис, или, наоборот, она с тобой. Твоя дочь сейчас живет с матерью. Дженис снова вышла замуж. Пять лет ты занимался хорошей, но узко специальной работой в «Кэмпион-Миллер», и это позор, потому что ты – один из самых умных людей, которых я знаю. Не такой умный, как гений-в-инвалидном-кресле, но очень смышленый. Ты мог добиться большего.

– Именно это обычно и писали на моих отчетах: можно было добиться большего. – Ты уже не переживаешь из-за расставания с Дженис? Сью задавала личные вопросы с бесцеремонностью чиновника по переписи населения. Думаю, ей даже в голову не приходило, что она может кого-то обидеть. Поэтому я не обижался.

– В общем, да, – сказал я.

– А девочка? Кейтлин, да? Боже, я помню Дженис беременной. Этот ее огромный живот. Как она пыталась угнать «Фольксваген».

– У нас с Кейт все в порядке.

– Ты все еще любишь свою дочь?

– Да, Сью, я все еще люблю свою дочь.

– Конечно, любишь. Как это похоже на тебя, – она, казалось, была искренне рада.

– Ну, а что у вас? Что нового?

– Ну, – протянула она. – Я живу одна. Кое с кем встречаюсь время от времени, но это не отношения, – Сью опустила глаза и добавила: – Она поэт. Из тех поэтов, которые днем стоят за кассой. Я не могу заставить себя сказать ей, что ФБР уже покопалось в ее прошлом. Она придет в бешенство. В любом случае, она встречается не только со мной. Мы не моногамные. Полиаморные. Чаще всего, каждый сам по себе.

Я поднял стакан.

– За странное время.

– За странное время. Залпом. Кстати, слышала, ты не разговариваешь со своим отцом.

Я чуть не подавился.

– Видела записи ваших телефонных разговоров, – пояснила она. – Он звонит, но беседы длятся не больше тридцати секунд.

– Это вроде состязания, – ответил я. – Кто первым бросит трубку. Но, черт возьми, Сью, это личные звонки.

– Он болен, Скотти.

– И вы мне об этом говорите?

– Да нет, в общем. Об эмфиземе ты знаешь, я думаю. А еще он был у онколога. Рак печени, неизлечимый, с метастазами.