Хроноклазм - [3]

При виде стоявшего на крыльце мужчины я оторопел. Нет, лицо у него было вполне подходящее — лицо молодого человека лет двадцати пяти, но одежда… Непривычно увидеть нечто вроде очень обуженного лыжного костюма в сочетании с широкой курткой до бедер со стеклянными пуговицами да еще в Дартмуре в конце летнего сезона. Однако я взял себя в руки и справился, что ему угодно. Не обращая на меня внимания, он через мое плечо смотрел на девушку.

— Тавия, — сказал он, — поди сюда!

Она продолжала торопливо говорить по телефону. Молодой человек сделал шаг вперед.

— Стоп! — сказал я. — Прежде всего я хотел бы знать, что здесь происходит.

Он посмотрел мне прямо в лицо.

— Вы не поймете, — и попытался отстранить меня рукой.

Ну, скажу вам со всей откровенностью, я терпеть не могу, чтобы мне говорили, будто я чего-то не пойму, и пытались оттолкнуть меня от моего собственного порога. Я двинул его в подреберье и, когда он сложился пополам, выбросил его за дверь и запер ее.

— Они сейчас приедут, — раздался за моей спиной голос девушки, — я имею в виду полицейских.

— Если бы вы все же объяснили мне, — начал я.

Но она показала на окно.

— Смотрите!

Еще один человек, одетый так же, как и тот, чей стон отчетливо слышался из-за двери, появился на дорожке. Я снял со стены мое ружье 12-го калибра, быстренько зарядил его и, став лицом к двери, сказал девушке:

— Откройте и отойдите в сторонку.

Она неуверенно повиновалась.

За дверью второй незнакомец заботливо склонился над первым. На тропинке показался третий человек. Они увидели ружье, и разговор у нас был короткий.

— Эй вы, — сказал я. — Либо вы сию же минуту уберетесь отсюда, либо подождите полицию и будете объясняться с ними. Ну, как?

— Но вы не понимаете. Это очень важно… — начал один.

— Отлично. Тогда оставайтесь и расскажите полиции, насколько это важно, — сказал я и подал девушке знак закрыть дверь.

Через окно мы видели, как двое помогают третьему — ушибленному идти.

Полицейские держались неприветливо. Неохотно записав мои показания о незнакомцах, они холодно удалились. А девушка осталась.

Полиции она сообщила лишь самое необходимое: просто, что трое странным образом одетых мужчин гнались за ней и она обратилась ко мне за помощью. Предложение подбросить ее в Плайтон на полицейской машине она отклонила и вот осталась здесь.

— Ну, а теперь, — предложил я, — может быть, вы все же объясните мне, что все это значит?

Она посмотрела на меня долгим взглядом, в котором читалось что-то печаль? разочарование? — ну, во всяком случае, определенное недовольство. На миг мне показалось, что она собирается заплакать, но затем она тихо сказала:

— Я получила ваше письмо… и вот сожгла свои корабли.

Я пошарил в кармане и, найдя сигареты, закурил.

— Вы… э-э… получили мое письмо и… э-э… сожгли свои корабли? повторил я.

— Да. — Она обвела взглядом комнату, в которой не на что было особенно смотреть, и добавила — А теперь вы даже знать меня не хотите. — И тут она действительно расплакалась.

С полминуты я беспомощно смотрел на нее. Затем решил сходить на кухню и поставить чайник, чтобы дать ей время прийти в себя. Все мои родственницы всегда считали чай панацеей, так что назад я вернулся с чайником и чашками.

Девушку я застал уже успокоившейся. Она не сводила глаз с камина, который не топился. Я зажег спичку. Огонь в камине вспыхнул. Девушка наблюдала за ним с выражением ребенка, получившего подарок.

— Прелесть, — сказала она так, точно огонь был для нее новостью. Затем снова окинула комнату взглядом и повторила — Прелесть!

— Хотите разлить чай? — Но она покачала головой и только внимательно следила, как я это делаю.

— Чай, — произнесла она. — У камина!

Что в общем соответствовало действительности, но едва ли представляло интерес.

— Я полагаю, нам пора познакомиться, — сказал я. — Меня зовут Джералд Лэттери.

— Конечно, — кивнула она. Ответ был не совсем тот, которого я ждал, но она тут же добавила — А я Октавия Лэттери, обычно меня зовут просто Тавией.

Тавия?.. Это было что-то знакомое, но я не мог ухватить ниточку.

— Мы что, в родстве? — спросил я.

— Да… в очень отдаленном, — она как-то странно посмотрела на меня. — О боже! Это так трудно, — она, похоже, снова собиралась заплакать.

— Тавия?.. — повторил я, напрягая память. — Что-то… — И вдруг мне вспомнился смущенный пожилой джентльмен. — Ну, конечно! Как же его звали? Доктор… доктор Боги или…

Она застыла.

— Не… не доктор Гоби?

— Да, точно. Он спрашивал меня о какой-то Тавии. Это вы?

— Его нет здесь? — Она посмотрела так, точно он мог где-то прятаться.

Я сказал, что это было два года назад. Она успокоилась.

— Глупый старый дядя Доналд! Так на него похоже! И конечно, вы понятия не имели, о чем он толкует?

— Я и сейчас примерно в том же положении. Хотя я могу понять, что даже дядя способен расстроиться, потеряв вас.

— Да. Боюсь, он расстроится… очень.

— Расстроился: это было два года назад, — поправил ее я.

— О, конечно, вы ведь не понимаете, да?

— Послушайте, — сказал я. — Все, как сговорившись, твердят мне, что я не понимаю. Мне это уже известно… пожалуй, это единственное, что я хорошо понял.

— Ладно. Попробую объяснить. О Боже, с чего начать?