Хроники затерянных душ - [5]

— А я не успел столкнуть её с рельс… — сказал я вдруг тихо.

— Понятно… — сказал он почему-то, как будто я ему всё рассказал.

— В любую секунду… её может не стать… — сам того не замечая, говорил я. — Из-за меня… Я не успел…

— А мне кажется, что с ней всё будет в порядке. — сказал он вдруг, улыбаясь.

— Я всё отдал бы, чтоб так и было… Без неё, моя жизнь не будет стоить и гроша…

— А вот это ты зря. — говорит он, показывая пальцем на последний оставшийся на тарелке тост.

— Без неё, я живу зря… — сказал я, еле кивнув.

— Вот и она, делая это, думала так же. — сказал бродяга Харуки и откусил тост.

— Наверное… ты прав… — сказал я, опустив глаза. — Но я не вижу смысла жить дальше, если нет никого… Если не ради кого жить, если ни что тебя не заставляет жить, если ни что здесь не держит, если нет человека, который будет по тебе плакать… Зачем такая жизнь нужна?.. Жизнь наполненная пустотой, холодом, страхом, утопающая в собственных слезах, кричащая и умоляющая о конце, вечно рыдающая в плюшевого мишку забившись в самый дальний уголок почерневшего сердца, наполненного тьмой и ненавистью к миру… Зачем нужна жизнь, если от неё остался лишь обгоревший черный уголёк, который ни на что уже не годен?.. Зачем, если сердце больше не бьется, если в нём не осталось ничего, кроме мертвой тьмы, криков о пощаде, обломанных тлеющих крыльев, если в сердце текут реки черной крови с пеплом, реки отчаяния и безнадежности, если в сердце вечные дожди, если надежда-это всего лишь очередная потухшая звезда на черном всепоглощающем небе этого ничтожного мира, насквозь прогнившего и захлебывающегося в собственной желчи?.. Зачем вести бессмысленное существование, изо дня в день ненавидя этот гребанный мир всё больше и больше; каждое утро, открывая глаза понимать, что за дверью ждет ещё один чертов день без неё, и ненавидя себя, разъедать и сжигать и без того мертвую душу, от которой осталась лишь полупрозрачная как слеза, тень умоляющая на коленях о быстрой смерти?.. Зачем?.. Для чего?…

— Но всё же, — заговорил наконец Харуки, проглотив последний кусок. — смысл жить есть у каждого без исключения. И ни один человек не имеет права лишать кого-то жизни, а уж тем более себя. У каждого человека на этом свете найдется тот, кто будет по нему плакать, вспоминая его улыбку.

— ТОТ человек сейчас лежит и умирает в больнице… — сказал я, опустошив свой стакан.

— И сейчас… её может уже и не стало…

— Поверь мне, — сказал бродяга и я, уставившийся в окно, почувствовал его улыбку. — хрупкая жизнь Юки, лишь в твоих руках…

И я, собравшись что-то спросить, отвернулся от окна, но вдруг его не оказалось на месте… Того бродяги, его не было. Я немного привстав оглядел зал, каждый столик, но его будто бы и не было. Странно… Может задумавшись, я просто не заметил как он ушел?.. Может быть… Погоди-ка… Я ведь не произносил её имени, откуда он…

Снова взглянув в окно, я заметил отъезжающий от заправки грузовик с цистерной бензина. Почему я не заметил как он приехал?.. И как он успел за то время что я оглядывал зал, приехать и выгрузить целую цистерну?? Наверное я просто не заметил, уставившись в одну точку, как он приехал… Встав из-за стола, я достал бумажник, в котором я увидел случайно маленькую фотографию Юки… Поставив в два раза больше чем надо денег на стол, я вышел из «Одинокого Скитальца» и направился к заправке.

Заправившись я сел в машину и посмотрев на «Каспера», завел двигатель. Часы показывали 11:46. Отъехав от заправки, я развернулся в ту сторону откуда и приехал. Я решил поехать к Юки. Прошлом около двадцати минут как я отъехал от бензоколонки. Как вдруг в кармане зазвонил телефон. Достав, я открыл его и увидел что звонит мама. Высунув руку из окна, я швырнул телефон на встречную полосу, где его переехал автомобиль. Пробок на дорогах было не мало, но я старался объезжать их как мог. И спустя два часа я уже припарковал свою машину у больницы. Войдя в больницу я поднялся на четвертый этаж и направился к тринадцатой палате. Но дежурная медсестра меня остановила.

— Стойте! Вы к кому? — спросила дежурная за белым столом столом.

— К ней нельзя. Она в критическом состоянии и ей нужен полный покой. — говорила медсестра.

— Мне надо её увидеть! — говорил я ей.

— К ней нельзя. Сейчас ей нужен только покой. — говорила сестра снова и снова.

Выйдя из больницы, я был в отчаянье. Что мне делать?!… Я решил дождаться ночи, чтобы попробовать договориться с медсестрой, без свидетелей. Вернувшись к своей машине я пнул её в колесо и сел внутрь. Что мне делать до ночи?.. На часах только 2:01. Я лег на задние сиденья решив поспать, чтобы время пролетело быстрее. Дождь прекратился. Сквозь окно задней двери, в которую я уперся ногами, я смотрел на серое небо, на расползающиеся по сторонам усталые тучи, на маленьких голубков, проплывавших иногда по небу. «Серая стена» наконец стала отступать, давать бреши под натиском «золотой армии». Пробиравшиеся сквозь серую пелену лучи достали аш до самой земли. Один из них-тоненький, маленьким солнечным «зайчиком» падал на спинку заднего сидения моей машины. Медленно протянув руку, я погладил его… Я почувствовал знакомое тепло. Последний раз я ощущал что-то подобное неделю назад… Я проснулся, но глаз не открываю. И вдруг чувствую какое-то приятное, нежное тепло в правой руке. Открыв не спеша глаза, я приподнимаю голову и вижу Юки… Она лежит рядом, свернувшись калачиком и обхватив мою руку, прижимает её к своей щеке… Она крепко спит… Мне снова приснился тот же сон, что и вчера: я, ангел-Юки, мертвый парк, серое небо, черная листва деревьев, темно-кровавая земля, кровавые слезы, тлеющие крылья и острые, как лезвие, скалы… Но в этот раз сон почему-то немного изменился. Теперь на Юки были белые, словно скованные из света, цепи…