Хроники ржавчины и песка - [20]

– Болезнь! – сплюнул тот. – Дальше идти нельзя. Придется сделать крюк. – Изо рта у него вырывались клубы пара, на бороде намерзли сосульки.

– Дай посмотреть! – Парень покоренастее присел над расчищенным кругом, жмурясь от ослепительной белизны снега. Глаза латунного солдата блестели как шарики; казалось, он хочет заманить тех, кто его нашел, под лед, толщина которого в этом месте над его лицом была, наверно, не больше двух ладоней. Парень поднялся и отошел. – Как, черт подери, он вообще тут оказался?

– Вмерз в лед, вот и не утонул. Может, свалился с борта проходящего корабля и лежит здесь уже много лет. Или сначала плавал как часть какого-нибудь айсберга.

Побросав тросы и цепи, сквозь вьюгу к ним начали пробираться остальные.

– Везти корабль у него над головой – кощунство. Нужно повернуть Робредо и сделать крюк.

Вдруг от корабля отделился темный силуэт, взмыл в небо и пару раз облетел покрытые снегом дымовые трубы.

И люди, и лошади задрали головы вверх.

Ромбокрыл взлетел еще выше, покружил в вихрях метели и вдруг припал на одно крыло… Еще секунда – и птица камнем рухнула вниз.

По рядам пробежал испуганный ропот: теперь жди беды.

Трое поспешили к месту, куда упала птица. По снегу уже разлилась алая лужа. Ромбокрыл был размером с запеленатого новорожденного, перья – в инее, окоченевшие крылья распластаны по льду, словно их выдули из стекла. Голова разбита.

– Позовите отравителя! – закричал один.

– Видимо, птица выбралась из прорехи в металле, – произнес впередсмотрящий.

Каждый знает, что смерть ромбокрыла приносит несчастье. Ведь он – часть Робредо. И неважно, что в лед вмерз какой-то парень. Хотя, может, это вдвойне плохой знак.

Нужно выяснить, умерла птица от удара об лед или ее сердце остановилось еще в воздухе. Это надо знать наверняка.

Через несколько минут появился отравитель. Тощий, сгорбленный мужчина, c седоватой бородкой, которая делала его похожим на куницу. Он задыхался от бега с тяжелой торбой, перекинутой через плечо. Отравитель погрузил Робредо в сон, чтобы люди, не рискуя жизнью, могли подчинить его своей воле. Он шел в самом хвосте каравана, в сотне метров за кормой, проверяя консистенцию и температуру масла, вытекающего из корабля. По ним можно судить, не захочет ли Робредо проснуться раньше времени.

Отравитель перевернул ромбокрыла и распахнул ему клюв. Сняв рукавицу, обмакнул в кровь кончик указательного пальца и лизнул языком:

– Он умер в полете, – прозвучал приговор. – Слишком холодно, сердце не выдержало.

Подошли и другие мужчины – измученные лица, как маски из бороды и снега. Никому не хотелось разговаривать; поглазев на солдата из латуни, люди потянулись посмотреть на ромбокрыла, опрометчиво вылетевшего на холод. Между этими дарами мороза – одним в небе, а другим подо льдом – наверняка есть какая-то связь.

– Эй, сходите-ка за цепями да принесите штук шесть. Растяните их от того человека до птицы по прямой линии, – приказал впередсмотрящий. – За нее мы не будем заходить. Может, это какой-то знак – например, что здесь лед тоньше.

Робредо не удавалось повернуть даже на миллиметр. Застрявший во льду корабль противился усилиям людей.

Три цепи порвались, со свистом рассекая воздух и человеческую плоть. Двоих разрубило на куски, еще четверых сбило с ног, как кегли, и больше они не поднялись.

Лед окрасился алой кровью.

– Не выйдет! – горько заключил впередсмотрящий. – Придется тащить его назад, примерно милю, и делать поворот по большой дуге.

Значит, они потеряют день пути, а может, даже два. Притом что люди и так едва стоят на ногах.

– Уже слишком темно, подождем до завтра.

На совете мудрецов решили разбить лагерь под килем Робредо – так они смогут защититься от ветра. Трое будут нести караул около человека из латуни и следить, чтобы никто не заходил за цепи, разложенные на льду.

Из-за облаков выглянула прозрачная луна, лед засеребрился.

Людям запретили разводить огонь и готовить пищу.

Палатки медленно заносило хлопьями снега и света, падавшими с палубы Робредо.

Раздраженные мужчины заснули как убитые, но их мучили кошмары. Палатки прижимались к колесам корабля, словно яйца, лежащие между лапами наседки.

Слышался кашель и приглушенные ругательства. Стужа сковала не только руки и ноги, но и разум. Северный ветер сдувал с палубы корабля выпавший за день снег. Тускло светила луна, ледяная мука сыпалась на крыши палаток.

Птицы в металлическом корпусе затихли.

Ржавчина спала́.

Тогда-то и раздался треск. Будто что-то раскололось на куски.

Сна как не бывало. Люди повскакивали со своих мест.

Кто-то заорал: «СПАСАЙСЯ!»

Треск повторился.

Паника, сигналы тревоги, крики.

Лед задрожал.

С угрожающей быстротой по нему во все стороны побежали трещины.

В воздух взмыл фонтан ледяной воды, окатив борт корабля.

Раздался лязг и визг металла.

Лед в ответ застонал. Огромное колесо провалилось в воду, обдавая всех вокруг веером брызг. За ним последовали и два соседних.

И снова треск – будто отрывались пуговицы, одна за другой. Корабль накренился. Лед сотрясся.

– ПОМОГИТЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!

Ледяная глыба, перевернувшись, увлекла за собой две палатки. В бурлящей воде, захлебываясь и истошно вопя, барахтались трое мужчин.