Хроники объявленного Апокалипсиса - [119]

Двенадцатиметровой ширины ворота, выходящие на озеро, уже были открыты настежь, а стальной парус размером три с половиной метра в высоту и шесть в ширину, с прикреплённой к нему автоцистерной с бензином, повис в воздухе на двух прочных, железобетонных столбах семиметровой высоты, опираясь на стальные крылья. По расчётам Джимми, ударная волна не должна его сорвать, ведь бруствер имел в высоту двенадцать метров и парус находился в его "тени", ну, а кроме того парус удерживали стопорные устройства, снабженные пиропатронами. Как только закончится землетрясение, я нажму на кнопку, взорвутся два пороховых заряда и сорвут стопоры. Ну, а потом волна швырнёт в парус несколько вагонов керамзита, он же лёгкий и потому плавает в воде, парус потянет за собой батискаф, вытащит его из котлована, тот керамзит, который слежался, легко разрежет острый, как нож, стальной форштевень, прикреплённый к поплавку спереди, и наше спасательное средство, двигаясь по деревянному желобу с высокими бортами, покинет место своей стоянки. Форштевень я сварила из листов стали десятиметровой толщины и, чтобы компенсировать вес, изготовила пустотелым, герметичным и заполнила двенадцатью кубометрами бензина. Так что когда мы доберёмся до места, то бензином будем обеспечены надолго, ведь кроме того, который находится в поплавке паруса, а его придётся отстрелить, весь остальной бензин, залитый в большой поплавок, останется при батискафе. Вот уж что-что, а бензин, как и солярка, после Апокалипсиса будут в большой цене.

С Алёнкой я не прощалась, а просто завела дочку в пассажирскую гондолу, усадила в отдельной защитной кабинке, прочно прикрученной к полу, в креслице, пристегнула ремнями безопасности и вложила в её руки большого плюшевого мишку. С ним она и уснула. Джимми долго думал над тем, как обеспечить максимальную безопасность моей дочери и в конечном итоге предложил мне одеть её как можно теплее, натянуть сверху зимний комбинезон, на головку надеть защитный шлем-интеграл и пристегнуть его к подголовнику, а привязные ремни пристёгивать поверх стеклопластиковой кирасы. Ремней было целых семь штук, не считая того, что Алёнкины ножки тоже были пристёгнуты к мягкому креслицу, а защитная кираса с толстой подкладкой из поролона, была изготовлена, словно нижняя часть панциря черепашки и опиралась на специальные упоры креслица. Моя дочка, садясь в это кресло, обычно весело хохотала и громко кричала: — "Мамочка, я Леонардо, черепашка-ниндзя!". Её защитная кабинка, сваренная из листов дюралюминия и остеклённая толстым плексигласом, располагалась в задней части гондолы, перед герметичным тамбуром. Перед ней стоял дюралевый ящик, а в нём лежал акваланг Алёнки и её гидрокостюм. Из своей кабинки моя дочь могла посмотреть хоть в правый, хоть в левый иллюминатор размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Они оба были изготовлены в виде стального короба со стенками толщиной в двадцать миллиметров, остеклены бронебойным стеклом и снаружи ещё и закрыты решетками из стального прутка. Моё командирское кресло находилось в передней, клиновидной части гондолы и её тяжелый, бронированный люк с иллюминатором, открывался вперёд и вверх двумя гидроподъёмниками.

Слева от моего кресла располагался дюралевый ящик, выложенный изнутри поролоновыми матрацами, в нём лежал и мирно спал Аргон, самая умная собака на свете. За полчаса до падения кометы, я принялась вручную качать масло, полированные штоки стали выходить из гидроцилиндров и незадраенный люк плавно и почти бесшумно открылся. Не спеша я выбралась из своей гондолы и направилась к бетонному перископу. Как моя гондола, так и Алёнкина, были похожи с боков на оранжевый початок кукурузы из-за прикреплённых к её бортам колёс. Все пустоты мы заполнили вспенивающимся герметиком, какая-никакая, а всё же дополнительная плавучесть, потом срезали "сопли" и покрыли гондолы силиконовым герметиком, а когда тот схватился, то покрасили их в оранжевый цвет. Получилось красиво — синий верх оранжевый низ. Моя гондола изготавливалась отдельно, она ведь была поставлена на моторный отсек, состоящий из двух частей, тоже герметичный, но к нему можно было добраться снаружи, хотя он и управлялся изнутри. После того, как мы испытали её в озере, как впрочем, и большую гондолу, опуская с человеком внутри на сорокаметровую глубину, она была состыкована с салазкам и посажена на мощные болты. Хотя мы работали быстро, делали всё капитально и основательно. Думаю, что спасательный батискаф у меня получился отличный и он не подведёт нас с Алёнкой. Во всяком случае я в это верила.

В подземелье было прохладно, от бетона ещё тянуло холодком, но сухо и очень тихо. Всё правильно, ведь над нами несколько метров керамзита. Деревянные, некрашеные полы и потолок пахли смолой, хотя горели все лампочки, свет не бил в глаза, я специально вкрутила самые слабые, на сорок ватт. Заглянув в иллюминатор, я увидела, что Алёнка спит, прижав к себе своего Мишаню. Глядя на неё, я невольно улыбнулась, какое же это всё-таки чудесное дитя, моя доченька. Другая бы плакала, звала маму, а она всё понимает, сидит себе в мягком креслице, пристёгнутая ремнями, как лётчик, и спит. Хотя дочь вряд ли могла слышать мои шаги, я, тихо ступая по доскам, прошла в самый конец подземелья и принялась смотреть на зеркальное отражение. В перископ, который я, к сожалению, не могла поворачивать, мне были хорошо видны без всякого увеличения руины деревеньки Холявина и сожженные боевые машины пехоты. Те, которые можно было восстановить, увезли, а остальные бросили. Ждать мне пришлось недолго. Вскоре я услышала отдалённый басовитый гул и через минуту увидела, как по небу, оставляя за собой широченную огненную полосу, пролетела комета. Пламя на небе ещё не погасло полностью, как я увидела на западе яркую, желто-оранжевую вспышку и тут же бросилась назад. Первым делом я заглянула в иллюминатор и увидела, что Алёнка проснулась от этого громкого рёва, который донёсся даже до нас, и озабоченно вертит головой. Увидев меня, она радостно заулыбалась, а я помахала ей рукой и послала воздушный поцелуй, она мне тоже. Показывая себе на губы и уши, я дала ей понять, что сейчас сяду в своё кресло и мы будем с ней всю дорогу разговаривать и сразу же побежала к своей гондоле. Нужно было торопиться.