Хроники Нарнии - [3]

— О, дочь Евы, возьмите меня под руку, — предложил господин Тамнус, — тогда этого зонтика хватит на двоих. А идти нам вон туда. Пошли!

И Люси пошла через темный лес под руку с этим странным существом, словно была знакома с ним всю жизнь.

Вскоре земля под ногами стала неровной и каменистой — тропинка вилась между скалами, с холма на холм. Наконец они оказались в какой-то ложбине между двумя холмами, и господин Тамнус, крутанувшись на своих копытцах, вдруг ринулся к большущей отвесной скале, будто решил боднуть ее рожками; только подойдя вплотную, Люси разглядела вход в пещеру.

Они вошли. И Люси зажмурилась — так ярко пылали дрова. А господин Тамнус, наклонившись над камином, маленькими блестящими щипчиками добыл из огня уголек и от уголька зажег лампу.

— Скоро, скоро все будет готово, — сообщил он, поставив чайник на огонь.

Оглядевшись, Люси решила, что в жизни, пожалуй, не видывала жилища более уютного: пещера была небольшая, сухая и чистая, стены и своды из красноватого камня, пол застлан ковром; имелся там и стол, и два кресла («Одно для меня, другое для друга», — пояснил господин Тамнус), и буфет, а над камином висел портрет старого седобородого фавна. В углу Люси заметила дверцу и подумала, что за нею, наверное, расположена спальня господина Тамнуса. А на стене висела полка с книгами, и пока хозяин накрывал на стол, гостья разглядывала корешки. Там были, к примеру, такие книжки: «ПОЛНОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ И ПИСЬМА СИЛЕНА», или «НИМФЫ И ИХ ОБЫЧАИ», или «ЛЮДИ, МОНАХИ И ЛЕСОВИКИ», и еще: «ИССЛЕДОВАНИЕ ОБЩЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕГЕНД» и «ЧЕЛОВЕК — ЭТО МИФ?».

— Прошу к столу, дочь Евы! — пригласил фавн.

Воистину, это было расчудесное чаепитие. К чаю полагались яйца всмятку — по одному на каждого, поджаренные хлебцы с сардинками и бутерброды с маслом, и мед, и пирог под сахарной глазурью. А когда Люси наелась, фавн стал потчевать ее рассказами. Ему было что поведать о жизни леса. Он вещал о полуночных танцах, когда нимфы, живущие в ручьях, и дриады, живущие в деревьях, танцуют с фавнами; о способах охоты на молочно-белого оленя, который исполнит любое желание того, кто его поймает; о великих пиршествах и о поисках совместно с дикими Рыжими гномами сокровищ в глубоких подземельях и пещерах; еще — про лето, когда лес зелен, и старый Силен на своем жирном осле приезжает в гости, а то и сам Бахус наведается, и тогда вместо воды в ручьях струится вино и лесные празднества длятся неделями.

— Все это минуло, — печально вздохнул фавн, — Теперь у нас всегда зима.

И чтобы хоть как-то рассеять свою печаль, он достал из футляра, лежавшего на буфете, малюсенькую флейту, сделанную, похоже, из тростника, и заиграл. Флейта пела так, что Люси хотелось и плакать, и смеяться, и спать, и плясать — и все это одновременно. Должно быть, прошло немало времени, прежде чем она очнулась.

— Ах, господин Тамнус, — воскликнула девочка, — простите, что я вас прерываю, — вы так замечательно играете! — но мне пора домой. Ведь я зашла к вам только на минуточку.

— Теперь это, знаете ли, не имеет никакого значения, — сказал фавн, отложил флейту и грустно покачал головой.

— Не имеет значения? — Люси всполошилась. — Что вы говорите? Я сейчас же должна вернуться домой. Там, наверное, уже беспокоятся… Ой! Господин Тамнус! Что с вами?

Карие глаза фавна наполнились слезами, потом слезы покатились по его щекам, закапали с кончика носа, и в конце концов он, закрыв лицо руками, зарыдал в голос.

— Господин Тамнус! Господин Тамнус! — Люси страшно огорчилась. — Перестаньте! Ну, перестаньте же! Что с вами? Вам плохо? Миленький господин Тамнус, скажите мне, отчего вы плачете?

Однако фавн рыдал и рыдал — будто у него разрывалось сердце. И даже когда Люси обняла его и подала ему свой носовой платок, он все равно никак не мог остановиться. Он просто взял у нее платок и стал утирать слезы, а когда платок намокал от слез, он выкручивал его обеими руками и снова утирался, и это повторилось столько раз, что в конце концов Люси оказалась посреди целой лужи слез.

— Господин Тамнус! — закричала девочка, тряся фавна за плечи. — Перестаньте. Немедленно перестаньте! Как вам не стыдно, ведь вы уже совсем большой фавн. Почему же вы плачете?

— Ы — ы —ы! — рыдал господин Тамнус. — Я плачу потому, что я совсем плохой фавн.

— А я думаю, что вы вовсе не плохой фавн, — уговаривала его Люси. — Я полагаю, что вы как раз очень хороший фавн. Вы даже самый лучший из всех фавнов, каких я только встречала.

— Ы — ы — ы! Вы бы так не говорили, если бы знали, — отвечал господин Тамнус в промежутках между рыданиями. — Нет, я — ужасный фавн. Я-то как раз полагаю, что фавна ужаснее меня не было от начала времен.

— Да что же вы такого сделали? — удивилась Люси.

— Мой покойный родитель — вон его портрет, над камином, — он никогда бы не сделал бы ничего подобного.

— Чего — ничего? — выспрашивала Люси.

— А вот как раз того, что сделал я, — рыдал фавн. — А я пошел на службу к Бледной Ведьмарке. Вот я какой! Бледная Ведьмарка платит мне за услуги!

— Бледная Ведьмарка? Кто это?

— Кто? Да та самая ведьма, у которой вся Нарния под каблуком! Та самая, из-за которой у нас всегда зима. Зима всегда, а Рождества — нет! Представляете?