Хроники любви - [48]

Иногда по ночам я слышала, как мой брат разговаривает во сне. Это были обрывки фраз, так что я ничего не могла понять. Лишь однажды Птица заговорил очень громко, и я решила, что он проснулся. «Не ходи туда», — сказал он. «Что такое?» — спросила я, садясь в постели. «Там слишком глубоко», — пробормотал Птица и повернулся лицом к стене.

3. Но почему

Однажды в субботу мы с Птицей и дядей Джулианом пошли в Музей современного искусства. Птица настоял на том, что сам заплатит за себя. Деньги он заработал на продаже лимонада. Мы с братом бродили по музею, пока дядя Джулиан разговаривал наверху с куратором. Птица поинтересовался у одного из охранников, сколько фонтанов в здании музея. (Пять.) Он издавал странные звуки, как в видеоиграх, пока я не попросила его замолчать. Потом он стал считать людей, у которых были видны татуировки. (Восемь.) Мы стояли перед картиной, где были изображены люди, лежащие на полу. «Почему они так странно лежат?» — спросил Птица. «Кто-то их убил», — сказала я, хотя и сама не знала, почему они там лежат, да и вообще люди ли это. Я пошла к другой картине, которая висела напротив. Птица последовал за мной. «А почему их убили?» — не унимался он. «Потому что им были нужны деньги, и они ограбили дом», — ответила я и встала на эскалатор, идущий вниз.

В метро, по дороге домой, Птица тронул меня за плечо: «А зачем им нужны были деньги?»

4. Пропавшие в море

«Почему ты считаешь, что этот Альма из „Хроник любви“ на самом деле существовала?» — спросил меня Миша. Мы сидели на пляже позади его дома, зарыв ноги в песок, и ели сэндвичи с ростбифом и хреном, которые нам дала миссис Шкловски. «Эта», — поправила я. «Что „эта“?» — «Эта Альма». — «Ладно, — согласился Миша. — А теперь ответь на мой вопрос». — «Ну конечно, она существовала на самом деле!» — «Откуда ты знаешь?» — «Иначе не объяснить, почему Литвинов, автор книги, не назвал свою героиню каким-нибудь испанским именем, как всех остальных». — «И почему?» — «Он просто не мог этого сделать». — «Почему он не мог этого сделать?» — «Неужели ты не понимаешь? — удивилась я. — Он мог изменить любую деталь, но он не мог изменить ее!» — «Но почему?!» Его тупость меня раздражала. «Да потому что он был в нее влюблен! — сказала я. — Потому что для него только одна она и существовала на самом деле!» Миша прожевал кусок ростбифа. «По-моему, ты смотришь слишком много фильмов», — сказал он. Но я знала, что права. Не надо быть гением, чтобы, прочитав «Хроники любви», догадаться об этом.

5. Слова, которые я хочу сказать, застревают у меня в горле

Мы шли по деревянному настилу в сторону Кони-Айленда. Солнце нещадно палило, и пот тонкой струйкой стекал у Миши по виску. Когда мы проходили мимо каких-то стариков, игравших в карты, Миша помахал им рукой. Морщинистый старичок в крошечных плавках помахал ему в ответ. «Они думают, что ты моя девушка», — заявил Миша. Тут я как раз зацепилась за что-то носком и споткнулась. Я почувствовала, что краснею, и подумала, что я самый неуклюжий человек на свете. «Но это же неправда», — наконец произнесла я, хотя собиралась сказать вовсе не это. Я отвернулась, притворившись, что меня заинтересовал ребенок, который тащил к воде надувную акулу. «Я-то это знаю, — сказал Миша. — А вот они — нет». Ему исполнилось пятнадцать, он вырос почти на четыре дюйма и уже начал брить темные волоски над верхней губой. Когда мы купались в океане, я смотрела, как он нырял в волны, и чувствовала что-то странное в животе — нет, не боль, а что-то другое. «Спорим на сто долларов, она есть в телефонном справочнике», — выпалила я. На самом деле я ни капельки в это не верила, просто сказала первое, что пришло на ум, чтобы сменить тему.

6. В поисках человека, которого скорее всего не существует

«Мне нужен телефон Альмы Меремински, — сказала я. — МЕ-РЕ-МИН-СКИ». — «Какой район?» — спросила женщина на другом конце провода. «Я не знаю». Повисла пауза, и я услышала стук клавиш. Миша наблюдал за девушкой в бирюзовом купальнике, которая проезжала мимо на роликовых коньках. Голос в трубке что-то сказал. «Простите?» — переспросила я. «Я говорю, у меня есть А. Меремински на 147-й улице в Бронксе, — ответила женщина. — Диктую номер».

Я быстро записала его на руке. Миша подошел и спросил: «Ну что?» — «У тебя есть двадцать пять центов?» — спросила я. Это было глупо, но я уже слишком далеко зашла. Миша удивленно приподнял брови и полез в карман шортов. Я набрала номер, написанный у меня на ладони. Ответил мужчина. «Альма дома?» — поинтересовалась я. «Кто?» — «Мне нужна Альма Меремински». — «У вас неверный номер. Здесь нет никакой Альмы, только Арти», — ответил он и повесил трубку.

Мы вернулись домой к Мише. Я зашла в ванную, которая пахла духами его сестры и была завешана посеревшим от стирки бельем Мишиного отца. Когда я вышла, Миша сидел у себя и читал книгу на русском. Рубашку он снял. Я ждала, сидя у него на кровати, пока он принимал душ, и листала страницы с кириллицей. Я слышала шум воды и песню, которую он пел, но не могла разобрать слов. Я опустила голову на подушку и почувствовала его запах.