Хроники любви - [24]

Хозяйка не спешила распаковывать книги, которые оптом по дешевке купила на складе. Однажды утром, роясь в коробках, она нашла покрытое плесенью издание «Хроник любви». Она никогда не слышала о такой книге, но название ее заинтриговало. Она отложила книгу в сторону и в час, когда в магазине не было народу, прочитала первую главу, которая называлась «Век Молчания»:

Первым языком людей был язык жестов. В этом языке, лившемся из человеческих рук, не было ничего примитивного, и все, что мы говорим теперь, можно было высказать бесконечным набором движений, доступных тонким костям пальцев и кистей рук. Жесты были сложными, ловкими, они исполнялись с удивительной грациозностью, в наше время полностью утерянной.

В Век Молчания люди общались вовсе не меньше, а наоборот, больше. В те времена, чтобы выжить, все время надо было что-то делать руками, так что люди только во время сна ничего друг другу не говорили (но порой даже и тогда руки их продолжали двигаться). Не было различий между жестами языка и жестами будничной жизни. Строительство дома или приготовление пищи несло в себе не меньше смысла, чем жест «я люблю тебя» или «я говорю серьезно». Когда кто-нибудь прикрывал лицо рукой, испугавшись громкого звука, этот жест что-то означал; когда пальцами поднимали упавший предмет, это снова что-то означало; и даже когда руки отдыхали, это тоже что-то означало. Естественно, бывали недоразумения. Иногда кто-нибудь поднимал палец, чтобы просто почесать нос, но если в этот момент он встречался взглядом с любимым человеком, его жест мог быть истолкован как жест, похожий на «Кажется, моя любовь к тебе была напрасной». Такие ошибки разбивали сердца. И все же из-за того, что люди знали, как легко их совершить, у них не было иллюзий, будто они прекрасно понимают все, что им говорят, и они научились перебивать друг друга, чтобы переспросить, правильно ли они все поняли. Иногда эти недоразумения были даже желательны, потому что давали людям повод сказать: «Прости меня, я просто чесал нос. Конечно же, моя любовь к тебе не была напрасной». Из-за того, что эти ошибки часто повторялись, спустя какое-то время жест, которым просили прощения, стал очень простым. Чтобы сказать «Прости меня», надо было просто раскрыть ладонь.

За одним исключением, никаких записей об этом первом языке не сохранилось. Это исключение, благодаря которому мы хоть что-то знаем, — коллекция из семидесяти девяти окаменелых жестов, отпечатков человеческих рук, замерших посреди разговора, которая хранится в маленьком музее в Буэнос-Айресе. Там есть жест «иногда во время дождя», есть «спустя столько лет» и еще «была ли моя любовь к тебе напрасной?». Их нашел в Марокко в 1903 году аргентинский доктор по имени Антонио Альберто де Биедма. Он путешествовал в горах Высокого Атласа и обнаружил пещеру, где в сланцеватой глине были отпечатаны семьдесят девять жестов. Он изучал их на протяжении многих лет, не приблизившись к их разгадке ни на шаг, пока однажды, уже страдая от дизентерии, которая позднее и погубила его, неожиданно не расшифровал значение изящных движений кистей рук и пальцев, заключенных в камне. Вскоре после этого его отвезли в госпиталь в городе Фес, и, когда он умирал, его руки летали, как птицы, оживляя тысячи жестов, дремавших все эти годы.

Если на больших собраниях, вечеринках или рядом с людьми, которые вам не близки, ваши руки иногда неловко болтаются, если вы не знаете, что с ними делать, и превозмогаете тоску, которая приходит с осознанием того, что ваше тело вам чужое, это происходит из-за того, что ваши руки помнят время, когда граница между телом и разумом, мозгом и сердцем, тем, что внутри, и тем, что снаружи, была гораздо менее ощутима. Дело не в том, что мы полностью забыли язык жестов. Привычка жестикулировать при разговоре осталась как раз от него. Хлопать, указывать на что-то, поднимать большой палец — все это артефакты древних жестов. Например, когда мы держимся за руки, это память о том, каково молчать вместе. А ночью, когда кругом слишком темно и ничего не видно, нам необходимо прикасаться друг к другу, чтобы нас поняли.

Хозяйка букинистического магазина сделала радио потише. Она заглянула в конец книги, чтобы прочитать что-нибудь о ее авторе, но там лишь было сказано, что Цви Литвинов родился в Польше и переехал в Чили в 1941 году, где и живет до сих пор. Фотографии там не было. В тот день она дочитала книгу в перерывах между обслуживанием покупателей. Перед тем как закрыть в тот вечер магазин, она поставила книгу в витрину, немного жалея, что придется расстаться с ней.

На следующее утро свет утреннего солнца упал на обложку «Хроник любви». Первая из множества мух уселась на нее. Покрытые плесенью страницы начали просыхать на солнце, а серо-голубая персидская кошка, важно ходившая по магазину, прошла мимо книги, чтобы погреться в лучах солнечного света. Через несколько часов первый из многочисленных прохожих бросил беглый взгляд на книгу, проходя мимо витрины.

Хозяйка магазина не пыталась всучить книгу кому-то из своих покупателей. Она знала, что в плохих руках такая книга легко может быть не понята или, еще хуже, не прочитана. Вместо этого она оставила книгу там, где она была, в надежде, что нужный читатель сам найдет ее.