Хроники Корума - [20]

Маркграфиня Ралина, продолжая смотреть в море, сказала:

— Мой муж умер. Погиб во время кораблекрушения. Он тогда, взяв наш последний корабль, отправился в сторону Ливм-ан-Эш, чтобы разузнать хоть что-нибудь о нашем народе и постигшей его судьбе. Но не успел корабль отплыть, как разразился ужасный шторм. А судно было уже довольно дряхлое. Оно затонуло вместе с экипажем…

Корум молчал.

Порыв ветра, которому слова маркграфини, видно, напомнили о его буйном нраве, подхватил платье Ралины, обнимая подолом ее ноги. Она обернулась и долго задумчиво смотрела на Корума.

— Ну а теперь скажи мне, принц: будешь ли ты моим гостем?

— Ответь мне прежде еще на один, последний вопрос, леди Ралина. Откуда ты узнала, что я приду именно сюда? Почему Мохнатый Человек принес меня на твой остров?

— Он сделал это по велению своего хозяина.

— А что сказал тебе его хозяин?

— Он сказал, чтобы я ждала тебя и что ты должен отдохнуть здесь, пока не исцелятся твои душа и тело. Я была очень этому рада. Гости у нас редки — и уж тем более из племени вадхагов.

— Но кто он — то странное существо, которого Мохнатый Человек называет своим хозяином? Я видел его лишь однажды, да и то мельком. Я даже тело его не смог как следует разглядеть, но помню, что он, по крайней мере, раза в два выше меня, а лицо его бесконечно печально.

— Да, это он и есть. Он приходит в наш замок по ночам, принося больных животных, которые каким-то образом сбежали из наших конюшен и хлевов. Мы считаем, что он — существо из другой плоскости, а может, из другой эпохи. Той, что предшествовала появлению вадхагов и нхадрагов. Произнести его имя вслух мы не способны, а потому зовем его просто Великан из Лаара.

Корум впервые улыбнулся.

— Спасибо. Теперь я все понимаю значительно лучше. Для него, возможно, я был просто еще одним больным животным. А всех больных животных он, стало быть, приносит сюда.

— Возможно, ты прав, принц Корум, — Ралина указала ему на дверь. — Добро пожаловать, входи. Если ты болен, мы будем рады вылечить тебя.

Тень скользнула по лицу Корума, когда он следом за нею вошел в башню.

— Боюсь, мой недуг нельзя ничем вылечить, госпожа Галина. Это недуг, свойственный мабденам. А вадхаги не знают от него лекарства.

— Ну что ж, — со странной легкостью сказала она, — может быть, нам, мабденам, все же удастся самим что-нибудь придумать.

Горькие чувства владели Корумом, когда он спускался следом за хозяйкой замка в жилые помещения. Осторожно коснувшись левой культей правого, выжженного глаза, он тихо спросил:

— Разве сможете вы вернуть мне руку и глаз?

Ралина резко обернулась и застыла на ступеньке. Потом как-то странно посмотрела ему прямо в лицо и задумчиво проговорила:

— Кто знает? Возможно.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ О ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ

Совершенно очевидно, по меркам мабденов замок маркграфа считался бы верхом роскоши и чудес. Но Корума он поразил прежде всего своей изысканной простотой и приятной домашней атмосферой. Слуги отвели его в ванную, вымыли, натерли благовониями, и принц не противился. Когда ему предложили на выбор целый ворох одежд, он надел темно-синюю парчовую рубаху, расшитую голубым шелком, и полотняные коричневые штаны. Одежда оказалась весьма удобной и сидела великолепно.

— Это все из гардероба маркграфа, — застенчиво потупившись, сообщила Коруму юная служанка.

Никто из слуг не чувствовал себя свободно в его присутствии. Он догадывался, что отталкивает их нечто в его внешности, а потому попросил девушку:

— Не принесешь ли ты мне зеркало?

— О, конечно, господин мой, — кивнула она и исчезла за дверью.

Однако зеркало Коруму принесла сама маркграфиня. Впрочем, вручила его не сразу.

— Разве после пыток ты ни разу не видел своего лица? — спросила она.

Он покачал головой.

— Хорош ли ты был собою раньше?

— Не знаю.

Она окинула его откровенно оценивающим взглядом.

— Да, — молвила она наконец, — ты был очень хорош собой, — и протянула ему зеркало.

Лицо, которое он увидел, обрамляли все те же легкие светлые кудри, но само лицо больше не было юным. Ужас и страдания оставили на нем свой отпечаток: единственный глаз смотрел сурово, с холодным равнодушием, вокруг рта залегли жесткие складки… На месте второго глаза зияла страшноватого вида красная яма с неровными краями. Левую щеку украшал шрам, на шее виднелся другой… Лицо Корума по-прежнему было типичным лицом вадхага, но ни один вадхаг никогда не ведал ни такой боли, ни таких страстей, и теперь принца было почти невозможно узнать: его почти ангельский лик превратился теперь в лицо демона, чему немало поспособствовали раскаленное железо и острый кинжал Гландита-а-Крэ.

Корум молча вернул зеркало Ралине.

Задумчиво проведя здоровой рукой по шрамам, покрывавшим лицо и шею, он пробормотал:

— Если я и был когда-то красив, то теперь стал просто уродом.

Она пожала плечами:

— Я видывала и куда более страшные уродства.

И тут ярость и гнев с новой силой закипели в душе Корума; здоровый глаз его сверкнул, и он, потрясая культей, воскликнул:

— О да, и увидишь еще страшнее, когда я доберусь наконец до Гландита-а-Крэ!

Потрясенная, Ралина отпрянула от него, но тут же взяла себя в руки.