Хроники - [2]

— Шеева.

— Тем более. Эмоции у вашего Кощея, когда он смотрит на Василису…Одним словом, для конкурса исторических мыслефильмов для детей и юношества ваш "Кощей Бессмертный" не подходит.

Тимур Боев встал и подошёл к мыслепроектору.

— Извините, — отвёл от его руку редактор. — Мыслефильмы не рецензируются и не возвращаются. Таков обычай. Идите, дорогой, и работайте. До начала конкурса ещё есть время. Желаю Вам и вашим друзьям успеха. И пришлите ко мне актрису, игравшую Василису! — Крикнул редактор выходящему Тимуру. Потом надел шлем, вставил в аппарат кристалл и нажал кнопку.

Тимур ввалился в комнату и заметался по ней.

— Ты, что? — Изумлённо уставился на него из-под съезжающей на глаза повязки Костя.

— Не принял! — Зло выдохнул Тимур. — "Нам это не подходит. Идите и работайте."

— Как это не подходит? — взвился с койки Костя. — Почему? Что же я зря мотался в прошлое, тягал туда-сюда модель хронолёта, вытаскивал из-под стрел Василису, лечил её?

— Вот Василиса ему явно по душе. Он хочет её видеть!

— А вот этого он не хочет? — Сорвал с головы повязку Костя. — Мечом по башке он не хочет? Ради чего я страдаю?

— Надеюсь, он не понял, что наш мыслефильм полудокументальный. Или сделал вид, что не понял. Кому охота отвечать за пособничество "диким хроникам"? И кристалл, гад, не вернул. А до конкурса меньше месяца!

— Теперь это не важно, — сел на кровать Костя. — Он же не примет от нас ни одного мыслефильма, пока мы не приведём ему Василису. Что будем делать?

2. ПЕРСЕЙ

Диктис сполоснул в море руки, взял корзину с рыбой и пошел к хижине. Чей это огромный сундук у дверей? Рыбак поставил корзину в тени росшего у хижины кипариса и открыл дверь.

— Даная?!

— Тише! Ребенка разбудишь, — встав с ложа, вытолкнула хозяина наружу гостья.

Диктис снял гиматий, оставшись в короткой хлене. Широким жестом сеятеля он расстелил снятый плащ на влажной еще от утренней росы траве. Глухо стукнули, задев громадный сундук, зашитые в углы гиматия свинцовые грузики. Диктис жестом предложил девушке сесть.

— Прости, царевна, я не ждал гостей, и в доме у меня, как ты, наверно, уже заметила, ничего нет. Вот только корзина свежепойманной рыбы. Я могу быстро приготовить ее для тебя.

— Не это главное. — Брезгливо сморщив нос и подобрав расшитую золотыми звездами полу голубого хитона, девушка грациозно опустилась на плащ рыбака. — Ты все так же красив, — вздохнула она, глядя на растерянного полуобнаженного юношу, замершего перед ней. — Ну, что стоишь? Займись рыбой, пока она не протухла. Да глянь в моем сундуке: там должны быть ойнохоя с вином и кое-какие сласти. И передвинь очаг! Не видишь, он дымит прямо на меня. Все так же красив и… глуп!

— Зачем ты здесь, царевна? — нахмурился рыбак. — Я не желаю больше быть твоей игрушкой.

— У меня теперь другая игрушка: вон спит в твоей грязной хижине, неужто не заметил?

— Ты хочешь сказать… — изумленно заулыбался Диктис.

— Я хочу сказать сразу, что не знаю, кто его отец, идиот! — Зашипела Даная. — Неужели ты вообразил, что был у меня единственным? Когда мой полоумный папаша, испугавшись дурацкого пророчества, запер меня во дворце и стал отказывать всем сватавшимся ко мне женихам, он, наверно, вообразил, что я так покорно и умру старой девой. Ему и в голову не пришло, что детей умеют делать не только цари и принцы.

— Что же ты сказала царю Акрисию, когда родила?

Даная злобно захохотала.

— Я сказала, что сам Зевс пролился ко мне в спальню золотым дождем, и что Персей — плод нашей любви! И если дорогой мой папаша причинит нам с сыном малейший вред, сам Зевс покарает его.

— И Акрисий поверил?

— Разумеется! Поверил же он прорицателям, сулящим ему гибель от руки внука. Да и не было у него другого выхода: отказать стольким знатным женихам и потом объявлять внуком неизвестно чьего ублюдка? А Зевс, как-никак, завидный родственник.

— Но почему ты здесь, Даная? Неужели все же…

— Ишь, размечтался! Просто отец выставил нас с Персеем из дома. Ты единственный мой любовник, покинувший Аргос. Здесь, на Серифе, никто не знает и не подозревает о нашем знакомстве. Надеюсь, у тебя хватило ума держать язык за зубами

— А кто б мне поверил? Все знают, что царь Акрисий держит дочь взаперти в башне.

— Уже нет. Вчера на закате воины отца бросили нас с сыном в этом вот сундуке в море. Потом ночью, тайно, выловили и доставили сюда. Этого никто из местных не видел. А ты, приготовив мне рыбу, пойдешь к своему царю Полидекту. Скажешь ему, что выловил сегодня утром в море сундук, а в нем оказались прекрасная знатная — не забудь это уточнить — женщина и ребенок. Ваш царь — известный бабник, да и молод, а я привыкла жить во дворце, а не в грязной хижине. Куда ты? Вряд ли царь Полидект встает в такую рань. У нас еще есть время и на десерт: иди же ко мне, чего ждешь? Персей спит, а потом тебе не скоро представится подобная возможность…

Сигнал тревоги выдернул Костю Шеева и Тимура Боева из прошлого.

— В чем дело, Тимур? — Костя сорвал с головы хроношлем. Тимур, рыча ругательства, безрезультатно пытался вырубить сигнализацию. Наконец рев сирены смолк, щелкнули сверхнадежные запоры, дверь мягко ушла в стену, и в комнату спокойно вошла девушка. Толстая русая коса короной венчала гордо поднятую голову с классически правильными чертами лица. Военный комбинезон наглядно подчеркивал не менее классические пропорции тела вошедшей. Огромные глаза из-под длинных дважды изогнутых ресниц зелеными лучами скользнули по замершим в креслах Косте и Тимуру и остановились на контрольном голоэкране, где сплелись в жарких объятиях Даная и Диктис.