Хроники Домового. 2019 - [32]

На полминуты Пряслов впал в ступор. Затем поднял дрожащую руку и вытер со лба обильную испарину.

«Третий знак, – в смятении подумал он. – Стоит ли дожидаться четвертого? Вдруг у того, кто их подает, кончится терпение? Мол, не внял – пеняй на себя! Но кто же это меня предостерегает? Какой-нибудь далекий потомок из будущего? Мол, не лезь к нам – таких дров наломаешь, что потом тысячу лет не расхлебать? И в прошлое тоже не суйся – нарушишь весь ход истории, к чертовой матери! А может, и не в потомке дело. Может, это само Мироздание устроено так, что не терпит вмешательства в заведенный ход времени. Раз предупредило, другой, третий, а потом как шарахнет – и следа от тебя не останется!»

Трясясь, как от озноба, Савелий Кузьмич оделся, встал перед печкой и долго разглядывал окружающие ее конструкции. Потом, в отчаянии махнув рукой, принялся их разбирать.

«Черт с ней, со славой, пропади пропадом „нобелевка“, – думал Пряслов, механически орудуя отверткой, плоскогубцами и гаечными ключами. – Не суждено, так не суждено. Зато Мироздание, язви его в душу, останется довольно, а я буду жить. Просто-напросто жить!»

Он покончил со своим аппаратом за два часа. Отсоединив последний датчик, с трудом подавил поднимающийся из груди всхлип и надел валенки. Вскоре Савелий Кузьмич бесцельно брел по хрустящему снегу на другой конец деревни. Ему было все равно куда идти. Хотелось одного – чтобы утренний морозец привел в порядок разбегающиеся мысли и стало ясно, как жить дальше.

Несколько минут после его ухода в доме было тихо. Потом послышался легкий шорох, и из-за печки высунулся крохотный мужичонка с бородой по пояс, в просторных полосатых штанах, длинной цветастой рубахе и лаптях. Ростом он был не выше петуха.

– Изничтожил-таки свою машину, – вздохнул мужичок, разглядывая громоздящуюся в углу кучу деталей. – Аж совестно, что я такую шутку с тобой сыграл, но куда деваться? Ты, правда, тоже хорош – какое-то Мироздание приплел. Все куда проще, чем кажется. Неужто я должен был разъяснять, что ты ошибся в расчетах и ни на какие переносы во времени твоя штуковина не способна? Только тепло будет понапрасну сосать. А у меня и так то и дело кости ломит, никак нельзя простужаться. Печка – она тебе не для баловства. Она, мил друг, греть должна!

Домовой огладил бороду, хитро прищурился и, обойдя печку, юркнул в известную только ему лазейку.

Владимир Марышев

Выкуп шанахи

Екатерине Лозовик

Случилась эта история не так чтобы давно, но поколений десять с тех пор смениться успели.

Жил в Абердине парнишка по имени Нил – не богатый, не бедный, а только и было у него всего хозяйства, что безрогая корова и две гусыни. Но не деньгами или пастбищами был славен Нил, а своим умением рассказывать сказки. Даже Арианрод останавливала над его крышей лунную ладью, когда он выходил на крыльцо и принимался вспоминать легенды, переданные ему дедом. Каждое словцо льнуло к соседнему, как абердинские красавицы льнули к самому Нилу. Но никому не отдавал он своего сердца – хоть на него заглядывались и купеческие дочки, и племянница городского старосты. Чем не угодили они Нилу? Этого не мог объяснить и он сам – знал только, что ни одна не воспламеняет его, ни одна не вдохновляет на новые сказки.

Отшумела грозами Остара, талые снега сменились вересковыми коврами. Наступила наконец ночь Бельтайна, когда старые боги ходят по земле бок о бок с людьми, а новые отводят глаза, соблюдая негласный уговор между прошлым и будущим. В такую ночь Нил и встретил Айру с рыжей косой и глазами зелеными, как у мельничной кошки. Айра Из-за Холмов – так назвалась она со смехом, когда Нил спросил, отчего ее раньше не видел. Смех этот совершил чудесное: поселился серебряным бубенцом у Нила между ребрами, спрятался горячей монетой под языком – и принялся мучить и жалить, пока не превратился в новую сказку. Не была она услышана от деда, не приплыла из-за моря в трюмах абердинских кораблей, а сложилась сама собой из того, что уже было в сердце Нила: из надежд его, и детских снов, и любви к рыжеволосой Айре.

Все лето не разлучались сказочник и его муза, а как начала белеть по утрам земля, смолк серебряный смех-бубенец. Печально смотрела на холмы Айра, и зеленые глаза темнели, как море перед грозой.

– Надо нам с тобой прощаться, – сказала она в канун Самайна. – Завтра мой народ уйдет в холмы до самой Остары.

– Так не будем ждать завтра, – ответил Нил. – Отведи меня к отцу, и я до заката назову тебя женой.

Но Айра только покачала головой.

– Не пара я тебе. Посватайся лучше к человеческой девушке и забудь ведьму из рода шанахи.

Онемел Нил, который никогда не лез за словом в карман. Все в Абердине слышали про шанахи – веселых бессмертных фей, которые только и ценят, что храбрость и добрую сказку. Многие века не показывались они людям и со временем превратились в отзвук легенды, туманное облачко на границе памяти.

Поняла Айра молчание возлюбленного, ссутулилась и пошла в холмы. Но не успела сделать и пары шагов, как схватил ее Нил за тонкую руку.

– Отведи меня к отцу, – повторил он, глядя в удивленные глаза Айры. – Нет у меня ни золота, ни пастбищ, да только сегодня же ты будешь моей.