Хроники амбициозной брюнетки - [24]

Захар выглядел счастливым. Он был доверчивый и открытый, как щенок, игривый, очаровательный… У него не было солнечных очков, и он забавно щурился на солнце, что делало его каким-то умильным, беззащитным. Зеленые глаза от солнца слезились, и Оксане хотелось плакать от сопереживания, так она чувствовала его, так ей хотелось о нем заботиться.

Даша бы сказала, что это все гормоны — стандартная реакция женщины, у которой случился секс века, но если Оксана еще раз вспомнит о Даше, придется самой себя выпороть ремнем!

Ночью пошли в кино, но Оксана так и не поняла, о чем была «Звездная пыль», — они целовались и занимались гадкими вещами!

Дома Захар открыл бутылку шампанского, купленную Оксаной — у него закончились деньги, но она запретила ему ехать домой, там была Даша. Не сейчас. В прошлом. Но у Аксеновой сильная аура — наверняка ее присутствие там еще чувствуется.

А Даша и так слишком часто появлялась в ее мыслях.

Может, к врачу сходить? Ведь это наверняка не совсем здорово — всю жизнь сравнивать себя с другим человеком.

Что-то произошло с ее сознанием, когда она первый раз попала к Даше в квартиру. Все началось с коридора. В просторной прихожей (планировка трехкомнатных квартир в их доме отличалась друг от друга) Оксана столкнулась с огромной горой обуви. Туфли «на каждый день» валялись кучей, коробки с дорогими шпильками и ботинками лежали нестройными рядами, разнообразные тапочки были раскиданы повсюду — отчего-то все на левую ногу.

У матери Оксаны было не меньше возможностей, но туфель у нее имелось всего пять-шесть пар, так как она не терпела спонтанности — покупала лишь то, что увязывалось с остальным гардеробом.

Своего отца Оксана каждый день встречала за завтраком — он мог бы просыпаться на полчаса позже, но считалось, что завтракать и ужинать семья должна вместе.

На завтрак мама пекла оладьи, подавала творог с фруктами. Когда отец соблюдал диету, оладьи заменяли печеные груши с орехами и медом.

По субботам ездили на обед к бабушке с маминой стороны, и, будьте уверены, суп там всегда подавали в супнице, молоко — в молочнике, а к каждому блюду выкладывали свою вилку.

Дедушку бабушка называла либо Иннокентий Константинович, либо, если выпивала облепиховой наливки, — Кеша, но на «вы».

На Рождество у бабушки наряжали елку до потолка — три с половиной метра, верхушку украшали старинной хрустальной звездой, а игрушки в семье хранили почти сто лет: остались даже совсем древние, прабабушкины.

Дети — Оксана, два ее двоюродных брата, кузина и приемная кузина — обязательно ставили этюд: бабушка преподавала сценическое мастерство и всегда лично руководила внуками.

За хорошую игру (впрочем, и за плохую) детей награждали особыми подарками — сладостями и какой-нибудь игрушкой.

Оксана точно знала — детство у нее было счастливое.

Зимой — каникулы на Домбае, горные лыжи, снежки, санки. Летом — Крым, Кавказ, знакомые хозяйки или дом отдыха литераторов, в зависимости от настроения родителей. Весной — Боржоми, где у мамы жила старинная подруга, а на выходные, когда уже тепло, но еще нельзя купаться, — чудесная дедушкина дача в Переделкино.

Осенью Оксану также увозили на дачу — с подругой или двумя, чтобы не было скучно, и там, в большом каменном доме с камином, они прятались в мансарде и сочиняли страшные истории.

А в квартире Даши Оксана столкнулась с другим миром. Параллельным.

Все ее, Оксаны, родственники были чиновниками. Бабушка преподавала, дедушка занимал большой пост в Союзе писателей, отец служил в Министерстве культуры, а мама работала на «Мосфильме».

Родственников Даши они величали богемой.

Дашин папа писал сценарии и для фильмов, и для телепередач, мама была художницей, рисовала театральные декорации, декорации для праздничных торжеств, расписывала шали и шила вечерние наряды для избранных клиенток.

— Тише! — рявкнула Даша, когда Оксана споткнулась об обувные коробки. — Папа спит!

Было два часа дня — Оксана только что пообедала.

— Обувь не снимай! — не понижая тона, распорядилась Даша и провела подружку в гостиную.

Гостиную, что было тогда в диковинку, объединили с кухней — получилась несколько несуразная, но большая комната. На диване лежала груда барахла — заготовки для нарядов, которые шила мама, а на самом верху красовался лифчик.

С точки зрения Оксаны, это было ужасно — ее учили убирать за собой, и уж точно ни в коем случае не показывать чужим такие интимные части гардероба, как бюстгальтер.

На столе в кухне с вечера осталась грязная посуда — Оксану даже передернуло, — Даша быстро сгребла все в раковину, но помыть не удосужилась.

— Помочь тебе помыть посуду? — предложила деловитая Оксана.

— Домработница в понедельник придет, не волнуйся! — отмахнулась Даша.

Была суббота.

— Как я понимаю, уже день, и надеюсь, он добрый! — послышался из коридора низкий женский голос.

Дашина мама Оксану ошарашила.

Несколько раз она видела ее издалека и знала, что ее собственная мать осуждает Дашину за слишком дорогие шубы.

Но сейчас, вблизи, та ее просто шокировала.

Ее мама никогда не появлялась при отце несобранной, неумытой. А Дашина явно не успела зайти в ванную — светлые волосы собраны в какое-то воронье гнездо, под глазами — остатки косметики, в руке — сигарета. Дашина мать куталась в красивое черное кимоно.