Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - [52]
— Твоя мать была такой же дурой, как и ты! Пошла прочь с глаз моих! И приготовь свою упитанную задницу для хорошей порки!
Вскоре Аврелий приказал созвать в атрий всех рабов и рабынь.
Палач подвел трепетавшую жертву к широкой скамье, стоявшей посреди атрия.
— Вот полюбуйтесь на эту наглую девицу! — сказал Аврелий, обращаясь к присмиревшим домочадцам. — Другие трудятся в поте лица, а эта мерзавка возомнила о себе, что она лучше всех. Ну как же! Пусть Тевта, Алкмена, Береника и все остальные отдуваются за эту недотрогу! Но я не потерплю бездельников и бездельниц в своем доме. Запомните! Это всех касается! Я не повторяю дважды своих приказаний… Приступай, лорарий! Погладь розгой спесивицу!
Двое рабов проворно совлекли с Ювентины тунику и уложили лицом вниз на скамью.
Лорарий, помахав в воздухе длинной гибкой розгой, нанес ею резкий свистящий удар.
Ювентина закричала.
Но все последующие удары она переносила без крика, только глухо стонала и хрипела, кусая губы — не хотела радовать своего мучителя.
— Так, так ее! Пусть вопит, чтобы в самом Тартаре было слышно! — приговаривал Аврелий.
К счастью для Ювентины, истязание продолжалось недолго.
Вошедший раб-привратник подал господину табличку.
Аврелий, быстро прочитав ее, вскочил с места и заторопился к выходу, бормоча под нос ругательства — видимо, записка содержала какое-то неприятное для него известие.
— Не останавливайся, всыпь ей хорошенько! — крикнул он напоследок палачу и скрылся за дверью.
Лорарий, повинуясь приказу, успел нанести жертве еще три удара, но Береника и еще несколько женщин, не выдержав, подбежали к нему и стали его просить, чтобы он сжалился над несчастной.
Все остальные единодушно поддержали женщин, обещая лорарию подтвердить перед господином, что в его отсутствии тот нанес провинившейся двадцать пять ударов.
Палач нехотя, но уступил.
Женщины помогли Ювентине одеться и увели к себе.
Одна пожилая рабыня, жалея ее, сказала:
— В твоем положении, девушка, трудно найти выход. Но, может быть, тебе следует обратиться к народным трибунам. Бывали случаи, когда они заступались за несчастных рабов, терпевших жестокое обращение от своих господ. Мыслимо ли так принуждать невинную девушку к распутству, раз она того не хочет?..
Ювентина после перенесенных страданий и позора готова была на все, и утром следующего дня, превозмогая боль в избитом теле, пришла на Форум, прямо к трибуналу, где заседали плебейские защитники.
Опустившись перед ними на колени, она со слезами поведала свою историю и просила только об одном: пусть трибуны обяжут Аврелия продать ее с торгов — она согласна принадлежать любому другому господину.
Ювентина видела, что трибуны отнеслись к ней сочувственно, но они испытывали затруднение, потому что закон не давал им права вторгаться в отношения между господами и рабами.
Тем не менее один из трибунов пообещал ей сделать все, что представится возможным.
Аврелий, уладивший свои дела в Риме, на следующий день намеревался выехать в Капую, но ему пришлось отложить отъезд, так как он получил повестку срочно явиться к народным трибунам.
Немало удивленный, он в назначенный час явился на Форум.
Ювентина узнала впоследствии, что там произошло.
Трибуны с ланистой особенно не церемонились, наговорив ему много неприятных вещей, и в конце концов довели его до исступления. Он кричал на всю площадь, что не позволит никому, даже трибунам, распоряжаться в своем собственном доме, а из своей рабыни, которая посмела жаловаться на него, он всю душу вытрясет.
Ювентину он, вернувшись домой, избил собственноручно, после чего приказал рабам отвести ее на Квиринал, в школьный карцер, с наказом палачу, чтобы тот испробовал на ней все имеющиеся в его распоряжении орудия пыток.
Когда ее привели в карцер, палач, оставшись наедине со своей жертвой, поинтересовался, девственница ли она.
Ювентина ответила утвердительно.
И тогда палач воскликнул:
— Как? Пытать девственницу? Это же неслыханно!
Он тут же повалил ее на пол, изнасиловал и лишь после этого вздернул на дыбу…
Глава десятая
ГЛАДИАТОР МЕМНОН
Продолжение
Буря рукоплесканий прервала эти тяжелые воспоминания Ювентины, вернув ее к действительности.
Гладиаторы уже закончили церемониальный обход арены, и в центре ее изготовились к единоборству два гладиатора-«провокатора».
— Ставлю шесть золотых на Филоту против Перисада, — сказал Клодий, обращаясь к Минуцию.
— Идет! — ответил тот.
Шум толпы утих.
В наступившей тишине раздались звенящие удары двух мечей.
Перисаду не повезло при первом же выпаде Филоты, который нанес ему внезапный молниеносный укол, ранив в левое плечо.
— Есть! — завопила толпа, увидев первую кровь.
Перисад получил довольно серьезную рану. Он уже истекал кровью, и рука его, державшая щит, начала цепенеть. Но он нашел в себе силу и мужество, чтобы серией отчаянных ударов оттеснить Филоту к краю арены.
Толпа загудела.
Отступающих зрители не любили. Это считалось трусостью. Гладиатор, отходивший во время боя слишком близко к краю арены, рисковал получить позорный удар бичом — по всей окружности арены, рядом с закованными в латы стражниками, находились специальные служители, державшие в руках длинные плети и длинные копья с раскаленными на огне наконечниками, которыми они прижигали сзади отступающих бойцов, понуждая их смелее бросаться на противников.
