Хроника Великой войны - [59]

Гостомысл дал приказ о начале штурма. Кочевники и варвары понеслись к городу. Защитники выпустили стрелы. Они стреляли часто, снимая людей, карабкающихся к ним по скользким ото льда камням. Паскаяки стреляли до последнего, в упор, пока варвары не наваливались на них, не облепливали со всех сторон… Южные ворота и стена, прилегавшая к ним, были взяты. Приближенные поздравляли Гостомысла с победой.

Люди постепенно занимали городские кварталы. Паскаяки обороняли каждый дом. Их жены помогали им. На крупных площадях происходили схватки между кочевниками и соммитами. Всадники на сомми были по-прежнему сильны, но их оставалось мало: на каждого приходилось по десять-пятнадцать нападающих.

От потерь люди зверели и уничтожали все движущееся.

***

Антимагюрский посол Элвюр загодя забаррикадировался в здании посольства и уже три недели как не показывался на улице. Измученный и бледный, он иногда подходил к окну, осторожно приподнимал портьеру, выглядывал краем глаза на пустынную улицу с брошенным крестьянским скарбом. Когда появлялись солдаты, посол быстро отступал в глубь комнаты, боясь, что его заметят. Чувство безотчетного страха подчинило в нем все остальные мысли, и он вздрагивал даже, когда слуга заходил в кабинет с подносом еды. Успокоительное больше не помогало, и сознание собственной незащищенности все более тяготило Элвюра. Он – гражданин Антимагюра – правового государства, фаворит графа Роксуфа! Почему тогда ему не помогут, не эвакуируют, не увезут подальше от этого кошмара? Смутно Элвюр постоянно надеялся на чудо, что приедет отряд из Антимагюра и проводит его на родину, что Гостомысл Ужасный, уведомленный графом Роксуфом, возьмет его под свою опеку. Однако, как только за окном слышался шум, посол подскакивал, хватался за заряженный пистолет, напряженно вслушиваясь: "Идут или нет?" – а когда шаги затихали вдали, успокаивался. Он был близок к умопомрачению.

***

Свеча одиноко горела на столе. Элвюр лежал на диване. Рука свесилась вниз. Рядом покоился заряженный пистолет, с которым посол не расставался ни на минуту. За окном раздавались раскаты далеких взрывов – колдуны Гостомысла начали осаду замка, в котором засел Ульриг. Стекла посольства часто дрожали, словно в страхе, что случайный разряд молнии разобьет их. Однако бой проходил за несколько кварталов, и Элвюр настолько привык к его монотонному шуму, что спал.

Вдруг мелкая дрожь стекол обратилась в грохот. Подхваченные ночным ветром, ворвавшимся в комнату, осколки со звоном осыпались на пол. Посол вскинулся, спросонья судорожно ища под рукой рукоять пистолета.

Портьеры натянулись тяжелыми парусами, дернулись, и, высвободившись из них, посреди кабинета выросла могучая фигура паскаяка. Элвюр нащупал пистолет, вздернул дуло кверху, но тут же уронил – паскаяк ловким движением обезоружил антимагюрца, улыбнулся:

– Доброго здравия!

Элвюр уставился на гостя:

– Хинек, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

Герой посмотрел на оружие, повертел его в здоровенных лапах, нажал на курок.

– Осторожнее! – Элвюр зажмурился, ожидая выстрела, но его не последовало. – Осечка?

– Чего? – не понял Хинек.

– Милейший, не могли бы вы возвернуть эту вещь мне. Так она будет в большей сохранности.

– Пожалуйста, – паскаяк великодушно протянул антимагюрцу пистолет, огляделся по сторонам. – Поесть бы. Я с утра ничего не ел, так что вы не обессудьте.

– Да, да, конечно, милейший. Присаживайтесь, – Элвюр неопределенно махнул рукой, затем встал, подошел к дверям и позвал слугу.

Хинек, не найдя в комнате ни одного крепкого табурета, водрузился на стол, подмяв посольские документы. Элвюр повернулся к нему, с неудовольствием поджал губы, но, ничего не сказав, сел.

Окно было разбито, и комната остужалась. Снег, сброшенный ветром с подоконника, устилал пол. Посол зябко поежился.

– Холодно? – участливо спросил Хинек. – Ничего. Я сейчас по морозцу пробежался. Мне так даже жарко.

Он скинул с себя меховой плащ, оставшись в одной рубахе, повел широкими плечами.

– Варваров в городе полным-полно – тошно смотреть. Пробрался, ухлопал пятерых на лошадяках, чтобы не радовались. А-то колдуны у них, так они и наглеют, гады.

– Да, да, – Элвюр бессмысленно кивал головой, с неудовольствием поглядывая на разбитое окно.

Слуга принес ужин: салат в серебряных блюдах и чай в фарфоровых чашках. Паскаяк неловко взялся за белую точеную ручку, понюхал напиток и отпил.

– Покрепче бы.

Элвюр пренебрежительно скривился, однако приказал сделать чифирь.

Старый слуга исполнил приказание и оставил их. Посол только теперь отложил пистолет и принялся за ужин.

– Значит, милейший, вы совершили нападение на подданных Гостомысла Ужасного?

– Да. Положил нескольких.

– Знаете ли вы, что вам грозит за подобное выступление?

Хинек взглянул на антимагюрца.

– Смерть.

– Ну и что? Когда герой умирает, его душа попадает в Небесный Чертог к Ортакогу и Магдонору, где его ждет довольная и сытая жизнь.

– Это варварство, язычество, – Элвюр брезгливо поморщился.

В присутствии паскаяка он вновь почувствовал себя увереннее, и к нему вернулось сознание превосходства над непросвещенными вахспандийцами.