Хроника рядового разведчика - [93]

Она окончила рассказ и смотрела на нас почти не мигая, а мы стояли, потрясенные услышанным, глядя на ее подобранную фигурку, на знакомые черты лица. Бесспорно, она — герой, но сама свои действия так не расценивала и видела в них обычную работу. Мы знали, мы были уверены, что, если возникнет необходимость, она готова повторить то же снова. Сколько же надо мужества, силы воли, чтобы в одиночку из-под носа у немцев вынести тело раненого командира!

Такой маленькой и одновременно сильной духом осталась и живет в моей памяти Оля Дмитриева (потом Рублева), одна из великой армии женщин, которая на своих хрупких плечах вынесла тяготы войны. И едва ли кто знает из близких о мужестве и бесстрашии этого человека — одной из дочерей России, которая не жалела собственной жизни во имя нашей Победы.

И сегодня, в слякотное межсезонье, когда по оконному стеклу барабанят дождинки, а от мучительных болей в перебитых ногах часами не удается заснуть, одолевают воспоминания. Они порой уносят меня и в далекую юность военных лет, и тогда, как кадры кинохроники, беспрерывной чередой плывут перед моими глазами устремленные в темноту лица друзей. И я с интересом наблюдаю эти видения, среди которых часто узнаю, Оля, и твое милое лицо.

У каждого была своя война

...По весне, особенно в майские праздники, еще можно встретить мужчин и женщин — участников уходящей в историю кровавой войны. У каждого она была своя, свой путь, свои переживания. Все они хлебнули лиха — кто по чайной ложке, а кто и по полному котелку с верхом. Все зависело от обстоятельств, иерархической лестницы, места службы. С некоторыми из них мне пришлось соприкоснуться в мирные годы. И я задался целью рассказать о некоторых из них, не называя фамилий.

Восток — дело тонкое

Во время пребывания в санатории с соседом по палате отношения у меня, можно сказать, не сложились. Точнее сказать, у нас вообще не было никаких отношений. Мой сосед пристрастился к игре в карты. Поэтому, когда я ложился спать, он еще не возвращался, а когда утром я уходил на прогулку, он еще спал.

А вскоре подошел праздник — День защитника Отечества. На ужин решили с ним не ходить, в местном магазине захватили бутылек, основательно запаслись закуской. Вечером уютно расположились в номере. Признаться, в сервировке стола мой сосед оказался на высоте. Радуя глаз, на столе были аккуратно разложены и магнитом тянули к себе сальцо и колбаска, вскрытая банка консервов, бутылка «Кристалла». На соседе ладно сидел костюм с орденскими планками. Выпили, разговорились.

— Иван Ильич, у тебя, как вижу, грудь в крестах, да и воевал ты на Востоке с японцами. Расскажи.

— А мне и рассказывать-то нечего. Героического поступка не совершал.

— Не скромничай, Ильич, два ордена Славы просто так не давали.

После небольшого раздумья он согласился.

— В армию был призван в сороковом году, служил на границе, недалеко от Владивостока. Направили в полковую школу. Перед самой войной получил звание младшего сержанта — один треугольничек в петлицы. Началась война. Из полка стали отбирать и направлять на фронт. Написал рапорт и я. За такую инициативу получил нагоняй от комбата. Вскоре весь рядовой состав отбыл на фронт, а сержантов оставили для охраны границы. Мы со дня на день ждали, жили ожиданием нападения на нас японцев. Вдоль границы маленькая речушка протекала. Мы здесь, а напротив, на сопках, расположились японцы и тоже за нами наблюдают.

Приходилось сутками сидетьв секретах: Местность труднопроходимая — лес, горы, болота. По два-три месяца не мылись, питание плохое. В августе сорок пятого и до нас война докатилась. Признаться, у нас и боев-то не было. Войска ушли вперед, а мы по-прежнему стоим, границу охраняем. Японцев тоже не видим. Как-то пришло сообщение командованию, что из ближайшего к нам городка японцы ушли. Послали нас 32 человека на «студебекерах» в разведку. Дорога была тяжелой: пришлось валить деревья, делать настил, но все же к вечеру добрались до цели. В городе уже вовсю хозяйничали китайцы. Нас они встретили тепло, радушно. Выяснилось, что, перед тем как уйти, японцы сложили оружие, получили от китайцев в этом расписку, а сами двинулись пешком. Мы сутки отмечали это событие. Нас поили, кормили, как дорогих гостей.

— И никакой перестрелки не было?

— Я же сказал, что японцы ушли из города раньше нашего прибытия.

— И за это вас наградили?

— Да. Всем сержантам по «Славе», а рядовым — по медали «За отвагу».

— А вторую «Славу» за что?

— Как за что? За победу над Японией! Война кончилась. Всех наградили. Наш ротный за три недели удостоился нескольких орденов, хотя ни разу не покидал свою землянку.

Помолчав немного, он продолжал:

— Демобилизовавшись, жил в Куйбышеве, работал маляром. Лет десять тому назад умерла жена. Теперь один. Потом зятя перевели в Москву. Мне купили квартиру, и я тоже переехал в столицу.

А в санатории ему не нравилось. И он уехал раньше времени, даже не попрощавшись.

Волк в овечьей шкуре

На полянке возле изгиба реки, воды которой сонно текли меж заливных лугов, царило оживление. Это работники местной фабрики выбрались на денек из душного городка, вернее, каменного мешка, насквозь прокаленного июльским зноем. По прибытии все принялись за дело. Кто-то полез в воду, кто-то извлек складную удочку и пошел вдоль реки, надеясь на рыбацкое счастье. Мужчины более практичного склада принялись за костер.