Хроника глобального бреда - [14]

…На четвертый день пришли русские.

5

Павел, так же как и Орлов перед ним, первые дни спал, ел, снова спал. И так же — на четвертый день — оправился, наконец, стал разговаривать. Говорил по-русски уже на удивление легко, почти без акцента; сказались высшее образование и работа, связанная с общением.

Очень худой, изголодавшийся, ел он с завидным аппетитом, и все время деликатно благодарил Леху, уже не проявлявшего к нему неприязни и отпускавшего рацион без лишней скупости. И не подумаешь, что сам хотел недавно пристрелить несчастного!..

Хорьков любил, оказывается, кашеварить. Вместо голой тушенки и перловой каши из банок готовил теперь горячие супчики, от рассольника до харчо, или просто из консервированной курицы и вермишели. Овощей было достаточно — стеклянные банки лопнули на морозе, но очистив их содержимое, все равно пускали его в дело.

Сильно не хватало им цельной картошки и хлеба, да обходились как-то картофельным порошком и сухарями. Вместо чая Лешка частенько варил кисель из брикетов или готовил какао и кофе с сухим молоком.

После долгой голодухи такое меню было просто райским!.. Мусе доставалась своя доля тушенки, курицы или рыбки из банок.

В общем, жили сытно: продуктов было много.

— Как не хватает кому-то сейчас таких разносолов! — думал иногда Орлов. — Хоть нас спасли этим складом «заботливые» эмчеэсовцы; иначе зачем они все это сюда собирали, как не для спасения людей? Мы тут мародерами не являемся!

Никто из троих не знал, сколько придется здесь пробыть — когда очистится небо, давая дорогу теплу и свету. Пока что надо было жить здесь и о лишнем не думать: дальше видно будет, как и что!

Раны Павла рубцевались хорошо; организм его оживился теперь, получив необходимые пищу и лечение. Сначала больной ходил оправиться, опираясь на кого-либо, затем с найденным в медскладе костылем, а вскоре — и вовсе на своих ногах. Попади случайная пуля в кость, быть бы ему сейчас на том свете!..

Время долгих разговоров еще не пришло: отходя понемногу от прошлого напряжения, больше молчали, чем говорили. Каждый вспоминал свое.

Александр, мысленно оглядываясь назад, удивлялся тому, что вообще остался жив. Наверное, судьба бережет! За все время отступления он не получил ни одного ранения: там ногу подвернул, там руку ушиб, здесь вон — на задницу шлепнулся, и больше ничего. Зато сколько ребят пришлось похоронить! Их могилы остались по всему, такому долгому и тяжкому, пути отступления.

А наступать обратно не придется. Это после стольких-то жертв!.. Незачем наступать: уже нет врагов, нет их государств и армий. Куда и для чего наступать?

Какая же странная это была война!.. И как хорошо, что она все-таки кончилась.

Победителей нет, побежденных нет — награждать некого и не за что.

Орлов помнил почти всех раненых. Сначала их эвакуировали в тыл, но когда началось поспешное бегство, и тылы куда-то подевались, помочь им мог уже только он.

Был у них врач отряда, да случилось глупое и непредсказуемое: еще по пути к фронту сманила этого ловеласа какая-то смазливая бабенка. Впереди пахло «жареным», в тылу он, видно, был нужнее, так что плюнул на присягу и к той бабенке дезертировал!.. Искать его в дороге никто не стал, а в Ростове врачей и так не хватало.

Александр же умел оказывать только фельдшерскую помощь, предназначенную лишь для продления жизни пациента до места эвакуации; другому не обучили. Что сложнее — дело врачебное, а не фельдшерское! Пришлось учиться на месте.

Это в наступлении медику тяжело: нужно и помощь оказать, и эвакуацию организовать, и за своими поспеть. А в обороне легче — хоть что-то сообразить успеваешь!.. Обстрелы только покоя не дают, все кишки вынимают. Но легче: санитары сами раненых подтаскивают — только успевай, коли «микстуру» — и ухаживают за ними с охотой, и в санбат готовы сопроводить. В санитары каждый норовит, лишь бы с передовой смыться!..

Еще со времени работы на «скорой помощи» умел Саша быстро оценивать тяжесть больного, споро определяться в диагнозе; ловко накладывал шины и повязки, «ставил» капельницы, вводил необходимые лекарства. На войне же пришлось еще и «резать», и «штопать»: тут не нужны были клизмы или горчичники!

Смело делал то, чего не делал раньше, следуя примитивной логике: «должно быть вот так»! И делал «так» — поправить все равно было некому. Слава богу, получалось!..

Только сложных полостных операций делать не мог — просто не умел; поэтому тяжелораненых в дальнейшем спешном отступлении спасти уже не мог: умирали, конечно, много намучившись. Зато выжившие и оклемавшиеся дружно благодарили его, называя «добрым Айболитом». Приятно было: по труду его и воздаяние его!..

Ростов уже здорово подтапливало — он стал перевалочным пунктом для всех движущихся к фронту и обратно. Тогда еще хватало и продовольствия, и лекарств, и боепитания; было далеко до той паники, которая охватила всех при потемнении неба и быстром наступлении зимы. Видели, что разливается море, понимали, что это из-за таяния арктических ледников, и не более — не знали тогда, что это только начало и бежать придется в адских условиях до самой Москвы!