Хризантема - [39]

— Почему сына? Откуда ты знаешь?

— Как бы то ни было, это твой ребенок, и он вполне может оказаться мальчиком. — Фумико прижала руки к животу. — Я уверена, что так и есть, женщины всегда чувствуют… А твоя тощая фригидная жена вообще никого тебе не родит, уж это точно! Когда-нибудь ты состаришься, останешься один, и некому будет даже вспомнить о тебе после смерти. Вот тут-то ты и пожалеешь, что убил сына! Кто тогда тебе поможет — твой хваленый дядя?

Хидео молча прикрыл глаза. Потом встал, сунул руки в карманы и отвернулся.

— Извини, — проговорил он наконец, — я виноват. Голос его дрожал. — Дай мне время подумать, хотя бы немного. Я пойду прогуляюсь, скоро вернусь, обещаю.

Не оборачиваясь, он взял со стола пачку сигарет, вышел и закурил, ежась от ночного холода на металлических ступенях. В голове крутилось слово «сын». О наследнике он мечтал давно, но у Мисако, похоже, и в самом деле проблемы. Правда, она говорила, что доктора ничего не нашли, однако женаты они шестой год, а детей все нет. Хидео горестно покачал головой. Брак их, надо признать, не слишком удался. Мисако очень мила и неплохая хозяйка, но им никогда не было весело вместе, во всяком случае, так, как с Фумико, не говоря уже о сексе. Неужели он не может хоть немного порадоваться жизни? Тем не менее развод — это просто немыслимо. Мать ни за что не согласится, для нее слишком важно, что скажут люди. С другой стороны, ей всегда хотелось внуков. Может быть, если рассказать о ребенке, она смягчится? В конце концов, какая разница, кто мать, если это его ребенок, да и отношения со свекровью у Мисако сразу как-то не заладились. Жалко, конечно, причинять боль жене, она такая нежная… если узнает, не станет бороться, просто уйдет. Ну что ж, может, оно и к лучшему. Она должна согласиться на развод, потому что знает, как он хочет сына. С какой стати ему отвечать за неспособность жены родить?

Мысли метались, он тщетно пытался привести их в порядок. Докурив сигарету, раздавил ее каблуком и поднялся по ступенькам наверх. Приглушенный свет едва разгонял мрак. Стол исчез, вместо него на полу из татами была расстелена постель. Фумико вышла из ванной и остановилась рядом с футоном, почти обнаженная, лишь с полотенцем вокруг бедер. Ее грудь и плечи сияли, будто натертые маслом, длинные черные волосы струились по спине. Здоровая, сильная, похожая на туземку с какого-нибудь тропического острова. Приподняв руками полные груди, женщина повернулась к Хидео, словно предлагая их ему.

— Скоро они наполнятся молоком, — тихо произнесла она, опускаясь на постель.

Хидео встал на колени и нежно погладил лицо возлюбленной.

— Я не хочу, чтобы ты делала аборт, — сказал он. — Роди мне сына, будь моей женой. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я не смогу жить без любимой, моей маленькой мамочки.

Они слились в страстном поцелуе. Потом Фумико нежно прижала его голову к груди и стала укачивать, как младенца.

В течение положенных семи недель после смерти отца Кэйко приходила в храм каждый день: возносила молитвы, жгла благовония, обновляла чашечки с рисом на алтаре и ухаживала за цветами. Разглаживая алтарное покрывало или сметая пепел, Кэйко сдвигала урну с прахом, потом ставила обратно и отступала на шаг, оценивая эффект.

— Ну вот, — произносила она ласково, словно мать, беседующая с ребенком, — теперь все чисто и красиво.

Лицо старика улыбалось в ответ с фотографии, украшенной черной лентой. Кивнув ему, Кэйко отправлялась искать Тэйсина, чтобы обсудить повседневные дела. Веря, что дух покойного ждет семь недель, прежде чем отправиться в дальний путь, она торопилась поскорее привести в порядок его земные дела. Отец не успокоится, если храм не будет в надежных руках, а способности Тэйсина вызывали сомнение. Страшно подумать, как прошли бы похороны, если бы не своевременное присутствие монаха из Камакуры. Нет, за всем, что делает Тэйсин-сан, придется пока тщательно присматривать.

Кроме всего прочего, дочери настоятеля не давал покоя зловещий ящик с прахом, обернутый белым шелком.

— Я нашла останки, из-за которых все случилось, в комнате за алтарем, — сообщила она мужу за чаем. — Их не должно быть в храме, и я этого добьюсь!

С того дня, как отец согласился принять злополучный прах, он стал вести себя странно, что привело к трагическому исходу. Однако убрать урну без разрешения Тэйсина означало подорвать его авторитет. Это совершенно исключалось, тем более сейчас, когда она так старалась помочь толстяку преодолеть слабость и нерешительность.

— Пока я буду молчать, — продолжала Кэйко, — но потом, когда жизнь наладится, обязательно подниму вопрос. Если урну увидит Мисако, то с ней неизвестно что может случиться. Я уверена, что Тэйсин-сан возражать не будет. — Она в сердцах хлопнула ладонью по столу. — Хватит с нас мистики!

Добряк доктор с удивлением поднял брови, впервые увидев Кэйко столь решительно настроенной.

— Хай! Я понимаю, — произнес он, подражая ее тону, тоже хлопнул по столу и рассмеялся. Однако жена в ответ лишь натянуто улыбнулась.

С мужем и свекровью Мисако, прежде чем они уехали, Кэйко имела серьезный разговор. Пригласила их к себе на чай и откровенно объяснила ситуацию: