Христолюди - [11]

Однако невозможно рассказать обо всем, что освоил Кандид в то время. По этому вопросу на Цей-лоне имеется полное исследование. Поэтому, заканчивая эту часть предания о Кандиде, я добавлю только, что изучая все приведенные выше учения, Кандид лишь изредка выходил из старого дома, беседовал с людьми, но случалось, что он ночевал у соседей, пресытившись своим затворничеством. Постепенно такой образ жизни полностью изменил характер и мировоззрения Кандида, но это перерождение соответствовало настоящей его сути, оно было равнозначно его пробуждению. Но об этом чуть позже.

Однажды ночью Кандид, ночевавший в очередной раз у соседей вместе с их сыном, случайно проснулся и услышал странный прерывистый звук, исходивший из угла. Потревоженный, он вскочил с постели, опасаясь, не забралось ли в комнату какое-нибудь животное, и увидел, что мальчик сидит в качалке и держит палец во рту, а глаза у него светятся в темноте, как у кошки. Оцепенев от ужаса, Кандид прочел в этих глазах признаки той самой болезни, которой были подвержены жители лиловой деревни, встреченные им во время путешествия с навой. Самое страшное в болезни было то, что неминуемо наступала забывчивость. В памяти начинают стираться сначала воспоминания детства, потом название и назначение предметов, затем больной перестает узнавать людей и даже утрачивает сознание своей собственной личности и, лишенный всякой связи с прошлым, погружается в некое подобие идиотизма. Об этом Кандид знал уже давно, так как расспросил про эту болезнь многих еще тогда, после своего возвращения.

И в самом деле — пришедшие с ним люди заболели. Сначала никто, по обыкновению, не обеспокоился. Все собирались вместе и болтали без умолку, стараясь восстановить забытое. Но когда Кандид понял, что зараза охватила всех, кроме него самого, то он собрал людей, чтобы поделиться с людьми своими знаниями об этой болезни и придумать, как бороться с бедой, но ничего путного из этого не получилось.

Вскоре люди стали постепенно исчезать из деревни. Они уходили и забывали дорогу назад. Дома, с такой стремительностью построенные вокруг старого дома, были покинуты.

Наконец в деревне осталось только два человека: Кандид и мальчик, называвший себя внуком Бол-Кунаца. Кандида это не очень удивляло, так как этот мальчик поразил его еще в старой деревне, когда ему было три года. Тогда этот трехлетний малыш вошел в его дом, и Нава поставила на стол горшок с едой. Ребенок, в нерешительности помявшись у порога, сказал: „Сейчас упадет“. Горшок твердо стоял на самой середине стола, но как только мальчик произнес эти слова, начал неудержимо сдвигаться к краю, будто подталкиваемый внутренней силой, а затем упал на пол и разбился вдребезги.

Теперь мальчик подрос, но ничем особенным не выделялся, кроме исключительной осведомленности о всех событиях в лесу, хотя вытянуть эту информацию из него было трудно. Кандид поселил мальчика с собой в старом доме и снова набросился на манускрипты. Сделал он это вовремя, так как скоро хлынул проливной дождь, и когда Кандид, обратив внимание, что дождь идет подряд несколько дней без перерыва, вышел на улицу, то обнаружил, что деревня лежит в развалинах. На месте улиц тянулись болота, там и сям из грязи и тины торчали обломки мебели, скелеты животных, поросшие разноцветными цветами. Тогда, — освободившись наконец от всяких страхов, он взялся за изучение пергаментов с прежним рвением. И чем меньше он понимал их, тем с большим удовольствием продолжал изучать. Но он чувствовал, что учение Бена Гессери содержит ключ к тайне манускриптов, поэтому постоянно перечитывал его, пытаясь понять его суть. Он привык к шуму дождя, который через два месяца превратился в новую форму тишины.

Так прошло около года. А затем Кандид почувствовал, что близок к расшифровке манускриптов. С того времени он стал замечать странные изменения вокруг. Розы пахли полынью, семена фасоли, высыпавшиеся из тыквенной плошки, сложились на полу в геометрически правильный рисунок морской звезды, а как-то раз ночью по небу пролетела вереница светящихся оранжевых дисков. Но Кандида это не пугало, благодаря знанию учения Бене Гессери.

Однажды утром пропал мальчик, который в последнее время полностью обслуживал Кандида. Кандид искал его целый день, пока случайно не вышел на задний дворик старого дома. И тут он увидел ребенка — измятую сухую шкурку, которую собравшиеся со всего света муравьи старательно волокли к своим жилищам по выложенной камнями дорожке сада.

Кандид словно оцепенел. Но не от изумления и ужаса, а потому, что в это мгновение ему открылись ключи шифров манускриптов, и он увидел эпиграф к пергаментам, приведенный в полное соответствие со временем и пространством человеческого мира, согласно учению Бене Гессери: „Последний из прямого потомства воспитанников мокрецов будет съеден муравьями“. Кандид не смог побороть нетерпение, бросился в дом, и вместо того, чтобы вынести пергаменты на свет, к своему рабочему месту, принялся тут же, около стенного шкафа, стоя расшифровывать их вслух — без всякого труда, так, словно они написаны на его родном языке, и он читает их при ослепительно ярком полуденном освещении.