Христианство и страх - [25]

Обратим внимание, что в конце драмы коронованный преступник не пугается крика женщин, пришедших в ужас от самоубийства леди Макбет (акт V, сцена 5). Он и его супруга испытывали страх столь ужасный, что он прогнал боязнь, в том числе и боязнь смерти. Смерть соблазнительницы искупает грех и слегка облегчает муки.

В образе леди Макбет Шекспир показывает взаимодействие страха и невроза навязчивых состояний, а в случае с ее супругом – влияние страха на психотический тип. Леди, слушая страшные речи остерегающей и карающей совести, вытесняет страх, хотя тот прорывается снова и снова; Макбета терзают муки совести и до, и после преступления, но они не влияют на его поступки. Леди ищет расплаты и находит наказание в навязчивом мытье рук и лунатизме; ее муж – в мучительных видениях, слуховых галлюцинациях, снах, бессоннице и непрестанном страхе. Последствия попыток умиротворить страхи и совесть, по большей части напрасных, у преступницы выражаются в усилении невротической активности (омовение рук, хождение во сне), а у преступника – в патологической пассивности (галлюцинации, чувство страха). Еще до убийства она обладала более волевой, а он – более чувствительной природой, которую она считала слишком мягкой. Она говорит: «Но я боюсь, что нрав твой // Чрезмерно полон благостного млека» (акт I, сцена 5) и в духе греческой трагедии продолжает: «Ты ждешь величья. Ты не лишен тщеславья, но лишен услуг порочности». Она предчувствует порочность как следствие беспредельных амбиций, но не может ее избежать!

Убийц жестоко наказывают тяжелыми симптомами болезни и не ведут к покаянию. Они во власти бессознательного, и там нет решения нравственно-религиозного конфликта, каким бы тяжким ни было наказание, наложенное ими на самих себя.

Теперь мы понимаем, почему страх может рождать столь ужасные фантазии. Они склонны исполнять желания и внушать успокоение, ибо через них совесть хочет освободиться от страха с помощью тяжелого самонаказания. Очевидно, при этом действуют также базовые влечения, прежде всего садомазохистские желания. Бессознательное намерение наказать самого себя играет в жизни большую роль. Склонность утишить страх встречается и в мелких, но поразительных несчастных случаях, и в принятии важнейших в жизни решений, и даже в мученичестве.

Напряжение слабеет, поскольку один из его полюсов получает символически-аутистское удовлетворение; и можно понять, почему какая-либо установленная форма веры никогда не сможет устранить каждый страх и принести всем вечное блаженство. Мы это ясно видим и в религии. В зависимости от мотивов, порождающих религиозный страх, разные пациенты, и католики, и протестанты, будут восторгаться и испытывать счастье, читая синоптические Евангелия или Евангелие от Иоанна, послания апостола Павла или Книгу Откровения. Если мы знаем бессознательные нужды и потребности, осложнения и привязанности, вытесненные фантазии и желания человека, то часто с уверенностью можем предсказать, в какой религиозной общине и благодаря какому вероучению он обретет душевный покой и все, что ему нужно, в какой – нет.

Истоки тревожных фантазий

Где человек обретает то содержание, которое служит для «символического» успокоения противоборствующих сторон души?[75] Часто его обеспечивает окружение – впрочем, только тогда, когда соответствует бессознательной потребности утолить боль. Действительность посылает великое множество случаев, она, как учил Риккерт, бесконечно разнообразна. Для устранения страха и его причин приходится выбирать; и выбираются те ощущения или фантазии, которое лучше всего служат цели, или, точнее, лучше всего позволяют помощи, направленной на облегчение страха, обрести представление в образной или вербальной форме.

Двенадцатилетняя девочка боялась собак и комаров. Однажды, играя, она сдавила себе горло веревкой. Из носа, как часто бывает в таком возрасте, пошла кровь. Мать упрекнула ее: «Смотри, истечешь кровью до смерти!» Тут же возник страх того, что подобное и правда случится, и тщетно мать потом уверяла дочку, что просто глупо пошутила. Через несколько месяцев девочка прочитала, что солдат умер от проглоченной иголки. У нее тут же возник страх перед иглой, который продержался три года до начала анализа. Фоном шли частые испуги и обилие «блокировок» любви[76].

В навязчивой тяге к омовению рук мы видели, как тревожная фантазия символически связывалась с намерением успокоить страх. Очень часто происходит наложение внешних ассоциаций (пространственно-временный континуум) на внутренние.

Одна моя прихожанка-католичка страдала от истерического страха. Лет до пяти она жутко боялась, когда асфальт на улицах был мокрым и в нем отражались «вещи». Она боялась, что провалится внутрь. В связи с этим страхом она заметила, что на тротуаре отражалась церковь, где часто стоял гроб, и в которой, согласно ее вере, жил Бог. Еще она ходила во сне и однажды залезла в кровать к брату. Кроме того, у нее была пирофобия с тех пор, как в их доме едва не случился пожар. Девочке слишком долго позволяли задерживаться в родительской спальне, и у нее возник сильный женский эдипов комплекс. Отцу, человеку сдержанному, не способному удовлетворить ее жажду ласки и нежности, она желала смерти, и отчасти это осознавала, но тут же вытесняла такие пожелания. В наказание девочка желала смерти самой себе, однако превращала страшное желание в ужасный страх перед смертью. Страх упасть в отражение церкви выражал ее стремление умереть и тем принять кару за пожелание смерти отцу, а потом предстать на суд Божий; но одновременно этот страх открывал отвержение желания и надежду на прощение.