Христианская философия брака - [46]

     История объясняет нам, каким образом возникли все эти аномалии. Как в Древнем Риме, так и в древнем христианстве выбор брачной формы предоставлен был самим будущим супругам. В Древнем Риме, как справедливо говорит Фюстель де Куланж, всякая семья была «малою церковью и святым обществом»[437], с которым государство, как федерация суверенных семей, вступало во взаимоотношения. Это признание суверенности, независимости от какой-либо высшей власти семьи как таковой отражалось и на форме брака. В этом отношении римское право выражало общечеловеческое сознание, приписывающее суверенность сторонам в браке. Эта идея выражается, например, в существовании как в еврейском, так и в языческом мире, а потом проникшем и в христианскую Церковь обряде венчания брачующих-ся, сходном с обрядом венчания на царство. Эта идея выражается и в присвоении сторонам в браках наименований, свойственных суверенам. В древнерусских обрядах брачующиеся обычно именуются князем и княгиней. Точно так же и в Риме наименование господин и госпожа, dominus и domina, обычно прилагались только к лицам, состоящим в браках, и, например, семьдесят четвертая новелла Юстиниана (глава четвертая) именно в этом видит отличие брака от небрачного сожительства. Называют стороны друг друга dominus и domina - это брак, не называют - это конкубинат. Но если брачующиеся - суверены, то право на брак имеют только полноправные лица, а не рабы. И раб не мог состоять в браке. В Византии до XI века раб, которому удалось каким бы то ни было способом повенчаться, становился в силу этого свободным. Из суверенного характера семьи римское право и делало вывод, что брак делало браком не государство и не религиозная организация, а исключительно сами стороны, их взаимная любовь, их воля, их согласие. «Nuptiae solo aftectu fiunt» («Брак творится одним душевным расположением»), «nuptiae consensu contrahentium fiunt» («Брак творится единодушием соединяющихся сторон»), «consensus facit nuptias» («Единодушием порождается брак») — таково было основное положение римского и византийского, церковного и гражданского права в первые восемь веков христианской истории[438]. Да и в более древнее время религиозная форма брака, confarreatio, была нужна не для действительного брака, а для manus, то есть приобретения мужем власти над женой.

     Но если брак заключают сами стороны, то в чем же состоит задача государства в отношении к браку? Только в удостоверении для себя его существования, только в регистрации брака, насколько это было нужно при решении разных вопросов семейного и наследственного права. И римское право предоставляло воле сторон избрать любую форму брака, а для своего удостоверения довольствовалось минимумом.

     В Древнем Риме существовал взгляд на брак, противоположный нашему. У нас существует презумпция в пользу небрачного сожительства. В наше время супружеская пара сама должна доказать документами, свидетелями и т. д., что она находится в законном браке. Наоборот, в Риме существовала презумпция в пользу брака.

     Всякое постоянное половое сожительство полноправных мужчины и женщины рассматривалось, как брак.

     «В сожительстве со свободной женщиной нужно видеть брак, а не конкубинат»[439], - пишет знаменитый римский юрист Модестин. Поэтому-то не стороны должны доказывать, что они находятся в браке, а третье, заинтересованное лицо должно доказать, что существует какое-либо препятствие, которое не дозволяет видеть в данном сожительстве брак. Короче говоря, onus probandi (груз доказательства) лежал не на супругах, а на третьих лицах. Только тогда, когда было основание думать, что в семейных или имущественных интересах сторон представить временное сожительство браком, поднимался вопрос о формальных признаках брака. Но и в этом случае римское право довольствовалось минимумом. Для этого достаточно было, например, фактическое сожительство в течение года, показания свидетелей о согласии сторон именно на брак или о названии ими друг друга господином и госпожой, о совершении какого-либо брачного обряда, представления документов о приданом и так далее. Одним словом, выражаясь юридическим языком, в Риме участие государства в заключении брака могло иметь не конститутивный, а только декларативный характер.

     На той же точке зрения стояло и византийское законодательство до конца IX века. Конституция царей Феодосия и Валентиниана (428 г.) говорит, что для действительности брака не нужны ни брачный дар, ни документы о приданом, ни какое-нибудь торжество, так как никакой закон не препятствует браку равноправных людей, который получает действительность путем их согласия и достоверности свидетелей[440]. Хотя Юстиниан в декабре 537 г. в своей семьдесят четвертой новелле предписывает лицам среднего сословия идти для заключения брака в церковь, однако это требование основывается на мотивах не религиозного, а лишь экономического характера, на что указывает уже самое выделение известных лиц по их имущественному цензу. И действительно, Юстиниан требует, чтобы лица среднего сословия шли в церковь не для венчания, а только для составления документа о браке пред церковным адвокатом и тремя-четырьмя клириками как свидетелями. Но и эта формальность существовала недолго, и 11 декабря 542 г. сто семнадцатая новелла (гл. 4) освободила от этой обязанности лиц среднего достатка. Только лица высшего сословия (illustres et senatores), опять-таки по мотивам имущественного характера, должны были писать документы о приданом, а низшие сословия - вообще не должны были писать никаких документов. В той же семьдесят четвертой новелле (гл. 5) Юстиниан придает значение факультативной формы брака не венчанию, а клятве «взять в жены» вместе с прикосновением к Библии. Только в законодательном сборнике VIII века, а именно сборнике 741 г. императоров-иконоборцев Льва Исавра и Константина Копронима, в Эклоге