Христианская антропология по св. Николаю Кавасиле - [12]
То самое Тело Христа, с которым Он исторически жил, умер и воскрес, и которое воссияло во славе одесную Отца, реально оказывается на жертвеннике и предлагается в снедь верным. Вкушая его, верные становятся»сотелесными»Христу и, тем самым, и современниками исторического Иисуса, и участниками (еще в этой жизни) будущей славы. Тело евхаристии есть тело Церкви, в котором живут верные, есть спасение мира и слава Бога и людей, свобода, радование и пища святых. Это тело, как возношение, приобщение и трапеза, как тело Христа и христиан, составляет подлинные»пространство»и»время»Церкви, ибо в Нем мы живем, и движемся, и существуем.
Обожение (становление во Христе) ума
В таинствах святой Церкви Бог предлагает полноту, к которой нечего добавить. Однако приемлющий должен усвоить принятое своим личным содействием — «ибо… прилично и сообразно, получив жизнь, не довольствоваться сим и не сидеть в бездействии, как бы все уже имели, но надлежит заботиться о том, чем сохранить ее[92].
Но человек в основном определяется тем, к чему направлены его мысли и желания. Как же он сможет пребыть единым со Христом без единения с Ним этих своих высших сил? Без такого единения с Ним, он, хотя и будет, ради приобщения Божественным Плоти и Крови,«чадом»и»членом»Христовым — но»заслуживающим порицания»и»мертвым». Когда же ум его неотлучен от ума Христова, и воля приучена к согласию с Его волей, естественно последовать и всему человеку, делая союз совершенным.
Что нужно человеку для того, чтобы, усваивая полученные в церковных таинствах рождение, движение и жизнь, обожить во Христе свои ум, сердце и волю, Кавасила показывает в двух последних Словах»О жизни во Христе».
Не вдаваясь в описания разных родов подвижничества как средства очищения и собрания ума воедино, он сосредоточивает свою мысль на том, что Христос есть сама Истина, и что согласно с естеством и потому необходимо для нас Им Единым занимать свой ум.
В частности, пишет он, размышление о делах божественного Промысла наполняет человека сознанием величия и красоты Христовых и не позволяет уму рассеиваться на зло. Ибо как сможет»взирать на лукавое»тот, кто познал»крайнюю»и»безмерную»любовь, которой Бог возлюбил нас до того, что»измыслил Свое истощание», чтобы воспринять боль нашего бытия,«сделаться способным терпеть жестокости и страдания»за отвергающего Его человека, взять на Себя наши грехи и смерть, соделав наш прах Своим и храмом, и Телом?[93].
Такое размышление подводит нас ко второй стороне созерцания Божественной любви — к познанию достоинства человеческой природы: наши члены»суть члены Христовы, Главе же сих членов поклоняются херувимы; ноги сии, руки сии зависят от Его сердца»[94]. Что»может быть священнее сего тела, с которым Христос соединен теснее всякого естественного соединения?… Не будем устремлять ног и простирать руки к чему‑либо худому, если будем иметь в душе действительный помысл о них,… что они священны… Ибо если храм, и сосуды, и иное что‑либо священное… всячески сохраняем неприкосновенным», то тем более не предадим в нечестие своего тела[95].
Такое отношение к жизни возможно выработать при постоянном памятований о божественном Домостроительстве и о том, что наше тело»подобно фиалу, носящему Кровь Христову». Здесь нет ни сентиментальной восторженности, ни метафоры. Под поэтичностью выражений и образов Кавасилы лежит твердое основание новой антропологии во Христе. Чтобы ярче высветить это основание, он в том же Слове объясняет, что»естество человеческое от начала составлено было для нового человека, и ум, и желание приготовлены были для него, и разум мы получили, чтобы познавать Христа, и желание, чтобы к Нему стремиться, память имеем, чтобы Его держать в ней, потому что и для творимых Он был первообразом»[96]. Вот в чем причина того, что»и естеством, и волею, и помыслами человек всегда стремится ко Христу не ради божества только, которое составляет конец всего, но и ради другой природы, и Он с одной стороны прибежище человеческих желаний, с другой наслаждение помыслов»[97]. Уклонение любви или ума к тому, что вне Христа,«есть опущение долга и уклонение от вложенного в душу от начала», потому что Он по естеству»главный предмет»человеческих мыслей.
Мы уже говорили о том, что Кавасила не рассматривает различные ступени и формы духовной жизни. Его интересует онтологическая основа, общая всем этим формам. Поэтому он фазу дает онтологическую картину созерцания, которого исихасты достигают в конце долгого пути очищения и погружения ума в сердце. Такой ум способен видеть Бога и упокоеваться в Нем, потому что Он действительно стал»главным предметом его помыслов».
Однако Кавасила показывает и то, как на тех же онтологических принципах возможно постепенное очищение и обновление ума: через обращение мыслей ко Христу и ко всему, составляющему Его Тело и способствующему вхождению всякой твари в Тело Церкви. Такое делание способно усовершить ум всякого верного, погруженного в житейские заботы, и возвести каждого к полноте духовной жизни. Если такой взгляд на духовную жизнь был важен в четырнадцатом столетии, то не более ли сейчас, для наших современников?
