Хрен С Горы - [64]

Как оказалось, вохейские крестьяне частенько используют пращи для охоты на мелкую живность — копья и луки простонародью иметь в хозяйстве запрещено, вплоть до продажи в рабство, а мелкие зверьки и птица были неплохим добавлением к домашнему столу. Среди обитателей Пеу тоже оказалось немало желающих разнообразить меню дичью, и к Баклану быстро подключились многие из обитателей нашего лагеря… Я же приспособил новую забаву моих папуасов к военному употреблению: ну и что с того, что человек не птица, и его камнем с кулак размером гарантированно не убьёшь — хоть какой-нибудь ущерб всё равно нанесёшь.

Вот и сейчас, убитых среди противника не было, но парочка вражеских воинов из строя держалась за разбитые лица и головы. Второй залп получился ещё более убойным: пострадало сразу человек шесть или семь. А третьего, увы, не получилось, поскольку сувана преодолели разделяющее нас пространство, и началась «тренировка». За прошедшее с разгрома и гибели Ратикуи время практически все «макаки» обзавелись длинными и острыми копьями, на которые и попали враги, бегущие впереди. Чуть позже в ход пошли боевые топоры. Нас атаковала где-то сотня человек (как и следовало из данных разведки, на основании которых планировалась операция). Исходя из обычной туземной практики, более-менее опытных бойцов из этой сотни было не больше трети. Которая, идя в первых рядах, быстро сточилась о наш строй. В общем, отступать противник начал быстро — быстрей, чем я предполагал. И почти сразу отступление превратилось в бегство. Тут вновь заработали пращники, впечатывая кругляши из высушённой до каменного состояния глины в затылки и спины бегущих.

Вспомогательный отряд, до этого сидящий в засаде, вывалил на открытое место, отрезая суванских воинов от деревни. Примерно половине из избежавших истребления успело проскочить мимо, но десятка три с небольшим оказалось в «котле». Из них с десяток пали под ударами копий и топоров, а остальные побросали оружие, когда я принялся кричать, чтобы сдавались.

С обшариванием деревни на предмет трофеев и мобилизацией не успевших сбежать побеждённых на временную трудовую повинность по переноске награбленного справились до вечера. Первую партию из полусотни женщин и подростков Такумал организовал в течение первого часа. А я произнёс перед удостоившимися высокой чести потрудиться на наше благо небольшую речь насчёт того, что если кто-нибудь из них вздумает сбежать или ещё что учудить, то их родственники, которых мы собрали в местном Мужском доме, сгорят заживо. Чувствовал я себя при этом каким-то эсэсовцем, возглавляющим карательную операцию.

И вообще погано на душе: планируя мероприятие, как-то не задумывался ни о том, как будут выглядеть окровавленные куски мяса, бывшие совсем недавно живыми людьми, ни о том, как будут реветь над облепленными мухами трупами женщины и дети, ни о том, как сам буду смотреть в глаза ограбленным. Ни о том, сколько ненависти будет в этих глазах.

Дальнейшее было как в тумане. Я на автопилоте командовал, сколько продовольствия оставить местным, сколько ещё забрать с собой: мы же не совсем звери, оставим им жратву, чтобы до нового урожая дотянули. А свиней угоним всех. Разумеется, побеждённые таскали нашу добычу всего лишь до промежуточного лагеря — нечего им показывать, куда следует идти, чтобы мстить.

* * *

Неделю после столь удачной экспедиции я отходил. На последовавшем по случаю победы пиру я забыл про брезгливость и напился до поросячьего визга местной браги. Не помню точно, чего я там гнал. К счастью в основном на русском — так что, надеюсь, мои пьяные сопли и рыдания подчинённые восприняли как часть какого-то шаманского обряда.

* * *

В течение последующих месяцев было совершено ещё два похода на сувана — по такой же точно схеме. Но я в них уже не участвовал, полностью доверив руководство своим заместителям. В третий раз Такумалу пришлось выдержать сражение против нескольких сотен воинов, собравшихся со всех селений Сувана. Впрочем, в том походе с нашей стороны участвовало больше семидесяти «макак» и под две сотни бойцов вспомогательного отряда, так что победа всё равно осталась за нами, хотя и обошлась недёшево: погибло семь членов нашего братства и тридцать четыре человека из бонкийского ополчения. Зато врагов на поле боя осталось свыше двух сотен.

Охреневший от такой подлянки со стороны противника Такумал тогда не ограничился грабежом одной деревни, как планировалось, а нанёс визиты ещё в три соседних. Лишившиеся большей части более-менее опытных воинов сувана были настолько деморализованы, что безропотно позволили выгрести бонкийцам столько из своих запасов, сколько те сочли нужным. Также без сопротивления побеждённые перетаскали отобранное у них продовольствие и прочее имущество в указанное победителями место. Причём мой «олени» махнул на прежнюю предосторожность и приказал доставлять трофеи прямо в Мака-Купо. Я, разумеется, прочитал ему и всем остальным длинную лекцию по технике безопасности при грабежах соседей, но «макаки» от моих опасений отмахнулись: ну право, стоит ли из-за страха перед местью со стороны сувана таскать на своём горбу награбленное, когда это могут сделать наши жертвы.