Хрен С Горы - [148]

Увы, кадров катастрофически не хватало. Так что пришлось выбирать, на что бросить человека. В итоге я решил, что сопровождать торговую миссию в данный момент важнее. Тем более что медь плавить начнём в лучшем случае через несколько месяцев — пока же нужно разобраться с более важными делами.

На прощание Тухупу выслушал длинную лекцию на тему соблюдения осторожности — чтобы в Вохе ртом не хлопал, ни с кем особо не откровенничал, и выполнял распоряжения Тунаки. Сектанту же я сказал об ответственности за сопровождающих, которые «в вашей стране, словно дети, будут». Ну, в качестве благого пожелания — в случае возможности — пристроить начинающего металлурга в какую-нибудь мастерскую по профилю, для повышения квалификации, так сказать.

* * *

Прошли долгие часы, прежде чем стайка кораблей, медленно уходящая от берега, затерялась на просторе Хонского залива. Сегодня вечером они, ещё может быть, остановятся на ночёвку в Вэй-Поу или, скорее, где-нибудь на северном берегу пролива, ведущего в открытый океан. А завтра, с утренним солнцем, преодолеют пролив и, уйдя подальше от суши, будут ловить парусами попутный ветер. А там как повезёт: могут за неполные два месяца добраться до первых островов, подчиняющихся вохейскому царю, могут и все три бороться с морем, а могут и навсегда сгинуть в пучине. Оставалось только надеяться на доброе расположение Тобу-Нокоре или его вохейского коллеги Шшумпшу-Уляраху.

Но мне некогда было предаваться излишним размышлениям и грусти. Две сотни «макак» и шесть сотен отборных бойцов со всего Вэя и Хона уже практически готовы выступить в поход, как они думают, против ещё не покорённых бунса и тинса. В общем-то, люди собраны и организованы ещё пару дней назад, но я дожидался отплытия заморских торговцев — как-то неуютно оставлять в тылу четыре сотни чужеземцев, когда уводишь самых боеспособных воинов.

Глава двадцать вторая

В которой герой вспоминает одну старую песню, вызволяет прекрасную даму, а также проявляет сперва жестокость, а потом милосердие.

«Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону» — внезапно вспомнилась строка из песни. Саму песню слышать не доводилась, а эти слова в далёком цивилизованном прошлом до меня добрались посредством не то какого-то телевизионного юмориста-зубоскала, не то просто в виде анекдота.

Ситуация у нас была чем-то схожа с тем революционным матросом, который вроде бы фигурировал в песне: восемь сотен папуасов под моим руководством бодро топали по деревянной гати через бунсанские болота на Тинсок. А согласно моему плану должны будут через два или три дня оказаться под Тенуком. Правда, об этом даже командиры узнают только завтра с утра — когда мы окажемся недалеко от верховьев Бунуме, по которой будем сплавляться до Алуме. В общем: «Я шёл на Тинсок, а вышел к Тенуку».

Пейзаж вокруг не радовал — болота, покрытые ряской озёрца, небольшие куски леса на местах повыше, снова болота и небольшие водоёмы. За прошедшие со времени славной победы над болотными обитателями недели я так и не сумел сообразить, как же всё-таки прокопать каналы, чтобы осушить местность. Потому приходилось довольствоваться бревенчатыми настилами, весьма свободно плавающими в болотной жиже, так что то и дело кто-нибудь из бойцов, не удержавшись, соскальзывал в мерзкую даже на вид субстанцию. К счастью, идущие рядом всегда успевали вытащить неосторожного товарища, и единственной неприятностью для искупавшегося была прилипшая к телу грязь. Впрочем, учитывая роящихся над нами кровососов, от которых эта корка защищала, не такая уж это и неприятность. По крайней мере, кое-кто специально измазывался — чтобы комары меньше грызли.

После нескольких часов акробатических упражнений на брёвнах наша колонна выбралась на сухое место. До ближайшего селения бунса оставалось пройти всего ничего. Но, посоветовавшись с командирами, я объявил привал до утра — нечего свежеиспечённым ганеоям видеть представителей касты господ в жалком виде. Завтра с утра со свежими силами пройдёмся через их деревни. Правда, из графика немного выбьемся. Но об этом знаю только я один.

* * *

В Бун-Похо меня встретил Длинный со своим отрядом.

— Сонаваралингатаки — бодро отчитался он — Болотные червяки соорудили сто двадцать циновок, о которых ты распорядился. Циновки сложены ниже по течению реки, в полудне ходьбы.

— Хорошо — я улыбнулся. Места на плотах должно хватить на все восемь сотен.

* * *

Время перевалило за полдень, самая жара. Можно дать воинам разрешение на отдых. Но прежде следует объявить об истинной цели похода. Поэтому приказываю командирам построить всю нашу армию.

— Славные «пану макаки», славные сыны Хона и Вэя — голос мой звенит над притихшей массой — Я, Сонаваралингатаки, «пану олени» братства «пану макаки», таки Хона и Вэя, хочу сказать вам, что цель нашего похода меняется.

Среди толпы пошёл недоумённый гул.

— Прошедшей ночью ко мне явился дух, сказавший, что в Тенуке ждёт моей помощи Солнцеликая и Духами Хранимая тэми Раминаганива. Правительницу окружают сейчас по большей части люди недостойные. Мой долг прийти на помощь нашей тэми и тем немногим, кто верно ей служит и думает о благе всего Пеу. Сегодня мы пойдём на север. Недалеко отсюда приготовлены плоты, на которых мы спустимся по Бунуме до Алуме, а по ней доберёмся почти до самого Тенука. Солнцеликая и Духами Хранимая тэми волей духов уже знает о помощи, которая к ней идёт, и соберёт всех верных ей людей. Враги же наши не будут знать о готовящемся до последнего, пока мы не окажемся в Тенуке. И помните, в столицу мы придем по зову нашей повелительницы. Так что вести себя все должны, как подобает верным своему долгу дареоям. Постарайтесь никого не убивать без нужды, даже если на вас кто-то будет кидаться с оружием: там могут оказаться честные люди, которые не знают о наших целях. Всех регоев и сильных мужей Тенука надлежит задержать, обезоружить и привести пред очи нашей юной тэми для определения их виновности или невиновности.