Хребты Безумия - [49]

Они слышали, что Чарльз Вард – любитель и знаток старины, но ни один самый заядлый поклонник всего старинного не пользуется в обыденной жизни устаревшими выражениями и жестами. И все вместе – этот хриплый голос, трясущиеся, словно пораженные параличом руки, провалы памяти, затрудненная речь и странное поведение – производило впечатление поистине тяжкой болезни, которая давала пищу для широко распространившихся странных слухов. Покидая Чарльза, инспекторы решили, что им совершенно необходимо поговорить с Вардом-старшим.

Шестого мая 1928 года в конторе мистера Варда состоялась длительная и серьезная беседа, после которой до крайности расстроенный мистер Вард вызвал доктора Виллетта и признался, что бессилен что-либо предпринять. Виллетт, просмотрев чеки Чарльза с неуклюже нацарапанными подписями, мысленно сравнил их с почерком, которым было написано последнее письмо. Разница бросалась в глаза, но такой почерк, как на чеках, доктор уже где-то встречал. Буквы были угловатыми и архаическими, их очертания и наклон разительно отличались от написания этих Букв Вардом. Необычный почерк, где он мог его видеть?

Совершенно бесспорно, Чарльз сошел с ума, в этом нет никаких сомнений, не правомочен распоряжаться своим имуществом и не должен общаться с внешним миром. Надо срочно взять его под наблюдение и лечить. Мистер Вард вызвал известных психиатров – доктора Пека и Вейта из Провиденса и доктора Лаймана из Бостона – и вместе с доктором Виллеттом подробно рассказал им о предыстории болезни Чарльза; Они собрались в бывшей библиотеке больного, просматривая оставленные Чарльзом книги и бумаги, чтобы получить представление о его наклонностях и характере. Изучив этот материал, а также письмо, написанное Виллетту, психиатры согласились, что столь интенсивные занятия Чарльза Варда могли разрушить или, по крайней мере, деформировать нормальный интеллект, и выразили желание увидеть прочие книги и документы, с которыми Чарльз работает в настоящее время, Но это можно была сделать (если бы Чарльз разрешил) только в его доме в Потуксете. Виллетт занялся случаем Варда с лихорадочной энергией, и именно в это время получил показания рабочих, видевших, как Чарльз нашел документы Карвена, а также обнаружил, просматривая комплект газеты «Джорнал», что Чарльз уничтожил заметки о «кладбищенских» происшествиях.

В среду, восьмого марта, Виллетт, Пек, Лайман и Вейт нанесли молодому Варду визит, не скрывая цель. Они задавали ему, уже официально признанному их пациентом, множество вопросов, интересуясь каждой мелочью.. Чарльз, которого им пришлось чрезвычайно долго ждать, наконец появился, источая странный и неприятный запах, и казался очень взволнованным. Однако он был настроен мирно и без всяких возражений признал, что его память и общее самочувствие сильно пострадали от непосильных занятий. Он не возражал, когда врачи настойчиво посоветовали ему сменить обстановку, и продемонстрировал поистине блестящие знания во всем, что не касалось современной жизни. Его спокойное и сдержанное поведение могло бы смутить врачей, если бы не общий архаичный характер его речи и высказанные им мысли, явно принадлежавшие по крайней мере прошлому веку, что указывало на явные отклонения в психике. О своей работе он рассказал врачам не больше, чем ранее сообщил родителям и доктору Виллетту, а письмо, написанное им в прошлом месяце, приписывал нервному расстройству, которое вызвало истерический припадок. Он утверждал, что в коттедже нет ни второй библиотеки, ни лаборатории, и объяснял временный уход из родительского дома нежеланием наполнять его запахами, которые прямо-таки пропитали всю его одеялу. Разговоры соседей он считал глупыми выдумками невежественных людей, терзаемых неутоленным любопытством.

Относительно нынешнего местопребывания мистера Аллена он, по его словам, не мог высказаться с полной определенностью, но уверял, что тот появится, когда в этом будет необходимость. Расплачиваясь с молчаливым мулатом, не ответившим ни на один вопрос непрошеных гостей, и запирая дом, казалось таивший неразгаданную тайну, молодой Вард не проявил никакой нервозности и лишь на очень короткое время остановился у дверей, словно прислушиваясь к каким-то очень слабым звукам. По-видимому, он отнесся к происходящему философски, решив покориться, словно его отъезд – временное и незначительное обстоятельство, и для него будет лучше, если все пройдет без всяких осложнений.

Было ясно, что он абсолютно уверен в том, что выдающийся ум и сообразительность помогут ему выбраться из неприятного положения, в которое его поставили пробелы в памяти, утрата голоса и изменившийся почерк, затворничество и эксцентричное поведение. Все сошлись в том, что миссис Вард не следует ни о чем сообщать, и муж посылал ей письма якобы от Чарльза.

Молодого Варда поместили в частную лечебницу доктора Вейта в Коннектикут-Айленде, расположенную на берегу залива, в уединенном и живописном месте, где за ним должны были тщательно наблюдать врачи, которых привлекли к его лечению. Именно тогда были замечены странности физиологического характера – замедленный обмен веществ, огрубевшая и вялая кожа, аномалии нервных реакций. Больше всего этим был обеспокоен доктор Виллетт, поскольку он знал Варда с самого рождения и лучше всех мог заметить, насколько далеко зашел этот процесс. Даже хорошо знакомая доктору овальная родинка на бедре Чарльза рассосалась, а на груди появилось большое родимое пятно или шрам, которого там раньше не было. Увидев эту отметину, Виллетт стал подумывать, не подвергся ли юноша операции, производимой на сборищах дьяволистов в диких и уединенных местах, в результате которой на теле появляется так называемый «ведьмин знак» Доктор припомнил к тому же одну из записей о салемских ведьмах, которую ему показывал Чарльз еще тогда, когда не хранил в тайне свои находки. В ней говорилось: "Мистер Г. Б. сообщает, что в ту Ночь Дьявол поставил свои Знаки на Бриджет С., Джонатане А., Саймонс О., Деливеренс В., Джозефе К., Сьюзен П., Мехитейбл К. и Деборе В. Лицо молодого Варда вызывало безотчетный страх, каждый раз, иногда доктор смотрел на него; в один прекрасный день он осознал причину этого. Над правым глазом юноши появилась какая-то неровность, ранее отсутствовавшая: небольшой шрам или углубление, точно такое же, как на облупившемся старом портрете Джозефа Карвена, – возможно, след какого-нибудь ритуального надреза или укола, произведенного Чарльзом Бардом, так же как в свое врем Джозефом Карвеном, на определенной стадии их занятий магией.