Хранители времени - [15]

Пусть земля им будет пухом.

Добравшись до края вывала, мы перевели дух и впервые задумались: а дальше-то куда? Яне было всё равно куда, лишь бы домой. Я всё ещё робко надеялся, что происходящее — плод моего больного воображения. Слово взял Идио.

— Наш путь лежит на север, в Ведьмины горы! — явно кого-то копируя, он патетическим жестом воздел руки. Я едва сдержал смешок — парень очень похоже изобразил голосующего Ленина. — Там, среди скал живёт Великий оракул, он знает все о Хранителях! Знает, откуда они приходят и куда уходят, знает, как их позвать и как отпустить, знает…

— Так чего же мы ждём?! — вскричала Яна.

И, как незабвенный шакал Табаки, мы пошли на север, в Ведьмины горы.

Через лес. Пешком.

Мама с папой ещё помнят время, когда от нашего дома можно было не запыхавшись дойти до самого настоящего леса. Но с той поры многое изменилось. Люди упрятали землю в асфальт и бетон, как грибы выросли многоэтажные дома, лес отступил за линию Кольцевой дороги, а нам остались парки и скверики с чахлыми деревцами и серой от пыли травой, Ботанический сад с его подстриженными газончиками да Лосинооостровский лес, который я видел только на карте, хотя живу неподалёку. В походы мы не ходим («Была б охота комаров кормить!..» — как однажды сказала сестрёнка), если и выезжаем из города — то к бабушке, в кубанскую станицу, где лесов кот наплакал, одни поля да сады, так что настоящий «дикий» лес всегда представлялся мне чем-то вроде того же Ботанического сада без фонарей и дорожек.

Увиденное, скажу без преувеличения, меня потрясло.

Сплошная стена деревьев тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда, макушки огромных вековых сосен цепляли облака. Гордыми витязями стояли стройные клёны, игриво встряхивали темно-зелёными кудряшками озорницы-рябинки, длинные растрёпанные косы плакучих ив почти касались земли, тоненькие белоствольные березки сияли среди темного подлеска, как свечки на именинном пироге. В развесистых кронах лип светились белые звездочки цветов, ветер разносил сладкий, медвяный аромат…

Близился закат. Солнце пробивалось сквозь листву, и казалось, что деревья объяты пламенем… Нет, об этом не рассказывать, рисовать надо. Вот когда начинаешь жалеть, что не художник.

— Что это за лес такой?! — верещала Яна, отбиваясь от полчища комаров. — Питомник комариный! Их же тут море!!!

Всё верно, по лесу идти — не то, что по парку гулять. Там, если не будешь смотреть под ноги, обязательно вступишь в кучку рыжего, оставленную чьим-нибудь питомцем, здесь — споткнёшься о корень или провалишься в яму. Не будешь смотреть перед собой — колючая ветка обязательно вмажет по лицу. Не будешь смотреть по сторонам — не увидишь ни птиц, ни белок, проворно скачущих по веткам, ни зайца, удирающего в кусты, ни медведя, бредущего куда-то по своим медвежьим делам.

Из-за этого медведя мы и потерялись.

Вернее, сначала потерялся я, увидев живого мишку и решив посмотреть на него поближе. Мысль, что это может быть опасно, в голову почему-то не пришла. Яна заметила мой боковой манёвр и поспешила следом. Предупредить Идио, конечно, не догадалась.

И джунгли настоящие поглотили тех, кто вырос в джунглях каменных.

Медведя мы не догнали, зато провалились в чью-то нору, едва не наелись ядовитых ягод, к счастью, вовремя заметив, что их не клюют птицы, забрели в болото, наткнулись там на змею… Яна заорала так, что распугала всё зверьё в округе, а Идио сразу нас нашёл.

Это было только начало.

Зачем Яна полезла на дерево за жестким, кислым, червивым яблоком? Мало того, что руки исцарапала, так ещё и сверзилась оттуда! Правда, после того, как сорвала вожделенное яблочко, а все остальные от тряски попадали на землю. Идио надкусил одно, поморщился и выкинул в кусты. Пока сестрёнка грызла свою кислятину, я решил покормить белочку и непременно с ладони — детство розовое вспомнил, подманил её чупа-чупсом, завалявшимся в кармане…

Белка тяпнула меня за палец и ускакала.

— С кем поведешься, от того и наберешься, — дожевывая яблоко, изрекла сестра. Идио, искавший в мешке противостолбнячную микстуру, поднял голову, окинул нас тоскливым взглядом и что-то пробормотал. Что именно — я не расслышал, но вряд ли это были стихи.

Потом мы шли целых сорок минут, и всё это время умудрённый горьким опытом Идио зорко следил за нами, пресекая любые попытки свернуть с тропинки в чащу и отнимая подозрительные цветы и ягоды. Едва солнце спустилось за деревья, и небо заполыхало всеми оттенками красного, он с видимым облегчением сбросил мешок на землю и объявил привал. Мы слегка удивились, и тогда Идио спокойно объяснил: в лесу темнеет быстро, а искать в непроглядной тьме хладные тела или, того хуже, обглоданные кости ему совсем не хочется…

Дальнейших объяснений не потребовалось.

Скоро на поляне горел маленький костерок, Яна рылась в мешках, удивленно фыркая всякий раз, как ей попадалось что-нибудь вроде фонарика, тефлоновой сковородки или банки говяжьей тушенки «Завтрак туриста», а я ползал по траве, расстилая одеяла. Идио, порыскав в кустах, приволок здоровенного зайца. Споро ободрал с него шкуру (кажется, это называется «свежевать»), выпотрошил и вручил Яне. Та оглядела тушку, обиделась и толкнула целую речь на тему «Почему я? Нечестно!», а мы, как китайские болванчики, согласно кивали головами — пусть говорит, что хочет, лишь бы готовила.