Хранители волшебства - [10]

– Снадобье для тебя уже готово и уложено, – спокойно ответила королева Мевенна.

Я заметила, что тетя Бек на это покривилась. Всевозможные снадобья – это было по ее части.

Но не успела она ничего сказать, как отец Ивара добавил:

– А слугой при тебе поедет Огго. Так что прекрати эту глупую сцену.

– Огго! – воскликнул Ивар. – Какой от него толк?!

– Тем не менее Огго – логриец и, весьма вероятно, лазутчик, – отозвался король Кениг. – Если ты сейчас без предупреждения заберешь его с собой, он не успеет нынче ночью никому ничего рассказать, а потом всегда будет у тебя на глазах.

– От Огго как лазутчика тоже никакого толку, точно так же! – завопил Ивар. – Я что, серьезно обязан…

– Да, – припечатал его отец. – Мы должны быть предельно осторожны.

Тут король Фарлейн поднялся – очень медленно и шатко, – и все остальные, конечно, тоже вынуждены были встать.

– Нам остается лишь пожелать вам удачи в пути, – проговорил он. – Отправляйтесь же, и пусть боги хранят вас. – Тут он прицельно посмотрел на тетю Бек. – И во имя любви этих богов верните мне сына, если сможете.

Тетя Бек сделала короткий скованный книксен и посмотрела на верховного короля не менее прицельно. Я тоже. Верховный король весь дрожал, на худом лице, вопреки его отчаянным усилиям, отражалась буря разных чувств. Мне показалось, что среди них есть и надежда – болезненная, дикая надежда снова увидеть принца Аласдера, надежда из тех, какие редко сбываются. Тетя Бек тоже ее увидела. И едва не отпустила, как обычно, меткое замечание по делу, но сдержалась и сказала прямо-таки с теплотой в голосе:

– Я сделаю что смогу, сир.

Глава четвертая

И мы ушли. Один из придворных верховного короля, тоже в мантии, проводил нас до порога, а там вручил тете Бек кошелек.

– На дорожные расходы, – сказал он.

– Большое спасибо, – ответила тетя Бек. – Теперь я вижу, что ваш король настроен серьезно.

Все знали, что верховный король Фарлейн денег на ветер не бросает.

Тетя Бек повернулась к Ивару:

– Беги приведи Огго. Скажи ему, что вы с ним должны проводить верховного жреца в его святилище, а больше ничего не говори.

К моему великому огорчению, верховный жрец собирался проводить нас до холмов, где стоял его храм и прочие святыни. Донал пошел впереди и показал дорогу к дверце, которую раньше при мне никто и не открывал. На миг я испугалась, что Донал тоже с нами. Но он лишь удостоверился, что мы нашли четырех осликов, которые поджидали нас под стеной.

При виде осликов тетя Бек только языком прищелкнула:

– Вот так строжайший секрет. Кто их седлал?

– Я, – ответил Донал. В руке у него был фонарь, и при его свете зубы Донала так и сверкнули среди завитков бороды – очень самодовольно. – Чтобы на конюшне не было никаких разговоров.

– Я имела в виду даже не это, – возразила тетя Бек, – а сумки.

Один ослик был навьючен четырьмя кожаными сумками, лоснящимися, туго набитыми и, похоже, очень дорогими.

– Кто их собирал?

– Моя матушка, – отвечал Донал. – Собственными лилейными ручками.

– Да неужели? – сказала тетя Бек. – Премного благодарны за такую честь.

Поскольку более неблагодарного замечания невозможно было себе представить, наверное, очень удачно, что как раз в этот миг к нам подбежал Ивар, а с ним Огго, совершенно растерянный. Им предстояло идти пешком, как подобает свите. Жрец взгромоздился на одного из осликов и сидел с дурацким видом – длинные ноги у него чуть ли не волочились по земле. На второго села тетя Бек. Огго подсадил меня на третьего. Я поглядела на него – и то, что я увидела (хотя при неверном свете фонаря и сиянии почти полной луны, которую то и дело застилали несущиеся облака, увидела я не много), натолкнуло меня на мысль, что Огго никакой не лазутчик: очень уж он был огорошенный, очень уж рвался помочь. Или такие лазутчики тоже бывают?

– Не надо придерживать Айлин, она с ослика не свалится, – сказал ему Ивар. – Лучше бери под уздцы вьючного осла и веди за нами.

Мы зацокали по камням, а Донал поднял фонарь и снова усмехнулся.

– Всего наилучшего, милые сестрицы, – сказал он нам с тетей Бек. – Приятного путешествия, Ивар.

Нет, он не издевался. Донал слишком обходительный для этого. Но когда мы цокали вниз по каменистому склону, мне пришло в голову, что такое прощание – все равно что проклятие вслед. А если не проклятие, то все равно злопыхательство.

Туман рассеялся, однако мой бедный ослик успел совсем вымокнуть. Наверное, он прождал у этой двери несколько часов. Все ослики словно одеревенели и упрямились больше обычного. Ивару и Огго пришлось взять по уздечке в каждую руку и выволочь осликов из оврага под стеной замка, а потом еще дальше, пока мы не вышли на тропу, которая зигзагом вела к вершинам. Там мой ослик поднял большую голову и выразил наболевшее мощным горестным «И-а!».

– Тише ты! – шепнула я ему. – Вдруг услышат?

– Не важно, – сказала тетя Бек. Она сидела поджав ноги, чтобы те не волочились по земле, как у жреца. По-моему, ей было ужасно неудобно и даже трудно дышать, и это ее, понятно, сердило. – Пусть услышат, какая разница, – пояснила она. – Все знают, что жрец как раз возвращается домой. – Жрец ехал по тропе впереди нее, и она окликнула его: – Не ожидала, Киннок, что ты согласишься участвовать в этом представлении. Зачем это тебе?