Хранители Кодекса Люцифера - [199]

«Ну хорошо, – упрямо подумал Вацлав, – тогда я не стану просить, а просто возьму себе отпуск. Я не буду ждать, пока…»

– Что я должен знать? – спросил Фабрициус, внезапно оказавшийся перед Вацлавом. Взгляд его умолял, хотя голос звучал невозмутимо. – Э…

Оба имперских чиновника с любопытством смотрели на своих писарей. Вацлав обнаружил, что он все еще держит в руке бутылочку для пороха.

– Лови! – закричал он крестьянам и намеренно бросил бутылочку так неуклюже, что они не смогли поймать ее.

Мартиниц и Славата отступили, когда с полдесятка серо-бурых фигур погнались за единственным доказательством, подтверждавшим их жалобу. Бутылочка для пороха подкатилась к ногам Славаты. Он невольно наклонился, хотя еще недавно ему было противно к ней прикасаться.

– Я сказал, что Штернберг послал тебя с сообщением в городской суд, – поспешно прошептал Вацлав, пока их начальники отвлеклись. – Филипп, мне позарез нужно уйти на несколько дней в отпуск!

– Ты с ума сошел? Учитывая нынешнюю ситуацию, в которой оказалось королевство?!.

Снаружи раздались громкие голоса и топот тяжелых сапог. Кто-то заколотил в дверь.

– Проходной двор какой-то, – проворчал Мартиниц.

Неожиданно в помещение ворвались с десяток мужчин, все в одежде для верховой езды и в сапогах со шпорами. Через мгновение комната наполнилась людьми. Славата и Мартиниц стояли как вкопанные.

– Вот дерьмо… – прошептал Филипп и, пытаясь убраться подальше, наступил Вацлаву на ногу.

Вацлав тоже узнал мужчину, который влетел в зал сразу за предводителем незваных гостей: Альбрехт Смирицкий. У него было багровое лицо, а в руке, затянутой в перчатку, он держал рапиру.

– Хватайте их! – заорал Смирицкий и ткнул пальцем в Филиппа. – Вот они где, крысиное отродье!

– Господа, что все это значит? – воскликнул Мартиниц. – Я вас попрошу!

Крестьяне, побледневшие от страха, забились в угол.

– Прекрасное убежище для мошенников! – заявил мужчина, который вошел в дверь первым и стал у окна. – С перспективой!

Лицо Мартиница стало красным, как дорогой итальянский плащ.

– Я вас попрошу! – закричал он. – Как я должен это понимать? Господин граф, объяснитесь, пожалуйста!

Предводитель сделал пару быстрых шагов и оказался возле Мартиница. Он размахивал руками подобно человеку, желающему засвидетельствовать перед всем миром, насколько велика его ярость. У него была густая, коротко подстриженная борода, и, когда он заговорил, сильный акцент резанул слух Вацлава.

– Вы хотите объяснений, Мартиниц? Будьте любезны! Пусть потом никто не говорит, что граф Генрих Маттиас фон Турн не предоставил своему врагу права на последнее желание.

– Что? – хрипло каркнул Славата и побледнел. – Как прикажете вас понимать?

– Вы все, – загремел граф Турн, – змеиное гнездо в сердце королевства. Мы выказывали терпение, как подобает добрым христианам, но оно лопнуло. Вы настроили против нас императора. Вы подговорили его послать нам письмо, которое даже собаке прочитать нельзя! Вы хотите войны? Вы должны испытать на собственной шкуре, каково это – идти к черту!

– Императорская привилегия была составлена на законном основании! – крикнул Мартиниц, тоже заметно изменившийся в лице. – И все, что там написано, соответствует истине!

Он развернулся и, к удивлению Вацлава, попытался прорваться к двери. Однако его сразу схватили и уже не выпустили.

– Освободите меня, еретики! – ревел Мартиниц. – Помогите! На помощь! Убивают наместников короля!

Граф Турн распахнул окно.

– Великолепие цветов мая! – насмешливо воскликнул он. – Бросай его в окно, родная!

– Ради бога, – прошептал Славата. Он по-прежнему стоял на месте как громом пораженный. Мужчины потащили отчаянно сопротивляющегося Мартиница через комнату. Наместник короля орал как резаный. Должно быть, крики его разносились по всему дворцу – но было еще раннее утро, а здание обычно просыпалось к полной жизни не раньше полудня.

Вацлав тоже стоял на месте, не в силах пошевелиться. Альбрехт Смирицкий был среди тех, кто схватил Мартиница. Вацлав почувствовал, как Филипп вцепился ему в плечо. Первый писарь смотрел на происходящее, широко раскрыв рот. Если поначалу Фабрициус думал, что незваные гости преследовали только его, так как он обесчестил пожилую сестру Альбрехта Смирицкого, То теперь, разобравшись в ситуации, понял; они преследовали всех.

То же самое подумал Вацлав, потрясенный происходящим.

Внезапно крестьяне, до этого сбившиеся в кучу, побежали вон из комнаты. Несмотря на то что на их пути стояли нескольких роскошно одетых дворян-протестантов, они добрались до двери прежде, чем кто-то успел среагировать. Вылетев наружу и не снижая скорости, они что есть духу помчались прочь отсюда. Вильгельм Славата вышел из оцепенения и побежал за ними.

– Лови второе чертово отродье! Тащи его назад! Эти шельмы два сапога пара.

– Пощадите! – вопил Славата. – Господа, пощадите!

Мартиница, несмотря на его отчаянное сопротивление, уже приволокли к окну. Он умудрился пнуть кого-то ногой. Один из его преследователей упал на пол, выплюнул зуб, снова вскочил и с новой энергией вмешался в сутолоку вокруг королевского наместника. Мартиниц взвыл, но затем вой внезапно оборвался, а сам он исчез по другую сторону окна. Мужчины, сгрудившиеся возле графа Турна, склонились над оконным откосом, глядя вслед своей жертве.