Хранитель забытых вещей - [26]

Энтони

К тому времени, как Лора встала со стула в кабинете, ее конечности заледенели. За окном на черном небе висела прекрасная перламутровая луна. Лора попыталась согреться в кухне и поставила чайник на плиту, размышляя о просьбах Энтони. Она охотно рассеет его прах. Вернуть потерянные вещи будет сложнее. Эта ситуация напомнила ей, кем она на самом деле является. Родители Лоры погибли несколько лет назад, но она так и не смогла избавиться от ощущения, что она их подвела. Они такого никогда не говорили, но, если подумать, что такого она сделала, чтобы отплатить им за неисчерпаемую любовь и доверие? Что она сделала, чтобы заставить их гордиться ею? Она увильнула от учебы в университете, ее брак был сущей катастрофой, и она не подарила им ни одного внука. А кроме того, сидела и ела рыбу с картошкой в Корнуолле, когда мама умерла. И то, что у нее тогда впервые за пять лет был отпуск, не оправдание. Когда через полгода умер отец, Энтони частично заполнил возникшую в душе пустоту, и, может быть, задание, которое он ей дал, сможет помочь ей в каком-то смысле искупить вину? Наверное, это для нее была возможность хоть в чем-то преуспеть.

И еще была Солнышко. По крайней мере, в этом она опередила Энтони, но не могла поставить себе это в заслугу. Дружбу предложила Солнышко, притом что Лора сомневалась – и все еще сомневается, – принять ли ее предложение. Она вспоминала те моменты, когда видела Солнышко еще при жизни Энтони. И тогда она ничего не сделала. Ничего не сказала. Даже не здоровалась с девочкой. А Энтони, уже после своей смерти, сделал самое малое, что мог. Лора в очередной раз разочаровалась в себе, но решительно настроилась попытаться изменить ситуацию. Она взяла с собой чай наверх, в спальню, наполненную ароматом роз, которую выбрала для себя. Или, скорее, выбрала, чтобы разделить ее с Терезой. Потому что она все еще была тут. Ее вещи находились здесь. Конечно, не одежда, а туалетный столик, фотография ее и Энтони, которая по необъяснимым причинам опять лежала лицом вниз, и маленькие голубые часы. 11:55, опять остановились. Лора поставила чашку на столик и завела часы. Они снова начали тикать. Она легла на кровать, не закрывая штор, а за окном прекрасная луна укрыла розарий призрачным покрывалом из света и тени.

Глава 17

Юнис

1984 год

– На Рождество мы впускаем свет и прогоняем мрак…[26]

У миссис Дойл, которая как раз подавала мясной пирог косичкой и несколько порций «Тоттенхэмского» торта мужчине, стоявшему напротив Юнис, был прекрасный голос. Она сделала паузу, чтобы передохнуть и поздороваться с Юнис.

– Этот Боб Гелдинг – классный чувак: собрал популярных певцов, чтобы записать песню для бедняг в Эфио… – Чтобы выговорить слово полностью, миссис Дойл не хватило лексического запаса. – В пустыне.

Юнис улыбнулась:

– Он практически святой.

Миссис Дойл начала складывать пончики в пакет.

– Прошу заметить, – продолжила она, – что и Бой Джордж, и Мидж Юр, и прочие тоже могли бы позволить себе пожертвовать немного денег на благотворительность. И «Бананас» – прекрасные девушки, только, судя по всему, у них на всех нет ни одной расчески.

Шаги возвращающейся Юнис на лестнице не потревожили Дугласа. Серо-седая морда подергивалась, а передние лапы легонько вздрагивали: ему явно что-то снилось. «Но сон, по-видимому, приятный: уголки рта приподнялись в улыбке», – подумала Юнис. Бомбер наблюдал за ним, сидя за столом, как ребенок, который с волнением наблюдает из окна за тем, как тает сооруженный им снеговик. Она хотела успокоить его, но не могла найти подходящих слов. Дуглас старел. Его дни были сочтены, их оставалось все меньше и меньше. Он умрет, и сердца их будут разбиты. Но пока он был счастлив, живя в сытости и тепле, и, когда он проснется, его будет ждать пончик с кремом. Они перешли с варенья на крем (который на самом деле был вареньем и кремом), рассчитывая увеличить количество его плоти, которая загадочным образом таяла с каждым годом на старых косточках.

А вот что касается Бомбера, ситуация была противоположной. За те десять лет, что Юнис его знала, ему удалось обзавестись небольшим животиком, который немного смягчал контуры его стройного тела. Он любовно погладил живот, в сотый раз говоря:

– Пора бы нам перестать есть столько пончиков.

Эта реплика не несла никакой смысловой нагрузки, и Юнис ее просто игнорировала.

– Твои родители приезжают на этой неделе? – спросила она.

Юнис очень полюбила Грейс и Годфри и всегда с нетерпением ждала их визитов, которые, к сожалению, становились все реже и реже. Старость то и дело напоминала, что она безжалостная подруга. В особенности возраст сказался на Годфри: он не только дряхлел, но и терял твердость духа; его рассудок уже помутился, и здравомыслие незаметно, но неумолимо покидало его.

– Нет, не на этой. Они оба приболели. Запаслись топливом для плиты, солодовым виски и закрылись на замок. Чему тут удивляться?

Бомбер хмурился, глядя на рукопись, которая лежала на столе. Юнис забеспокоилась.

– Что случилось?

– Ну, их близкий друг погиб в Брайтоне при взрыве бомбы, и на прошлой неделе на станции метро – на их привычном маршруте – возник пожар. Я думаю, что они согласны со словами из старой песенки, которую так любят плюшевые мишки: «Дома безопаснее».