Бригадир грозно цыкнул на завозившегося с лямками Паука, вложил в руки Макса его рюкзак, быстро повернулся и решительно зашагал к поезду. Остальные туристы поспешили за ним.
– Ну вот и все. Закончилась наша одиссея, – выдохнул Бригадир, наблюдая за грустными взглядами Макса и Ольги из окна вагона. – И только Макс нашел свое настоящее сокровище. Остальные сгинули, глупо, бессмысленно.
– Почему бессмысленно, – возразил Рахман, – у каждого свой смысл. Они погибли в дороге, как и положено мужчинам. Жизнь и есть дорога к смерти. Такова наша судьба: идти вперед и раздвигать горизонты. Это светлый путь, радостный. А что погибли – так на то они и мужчины, а женских могил и нет в поле.
– Это понятно, только от этого не легче.
– Ты себя-то не кори. Толку от этого никакого, одни проблемы. Ты сделал все, что мог, и даже больше. Ты лучше поведай, как нам дальше быть. Я совсем потерялся. Ничего не понимаю.
– Поймешь, когда пообвыкнешься. Пока просто наблюдай и ни во что не вмешивайся. Старайся рядом держаться.
– Так я и так держусь. Скажи – что делать будем?
– Все просто. Сейчас они уедут, мы дождемся следующего поезда – и на перекладных до Воронежа. Там у меня знакомые казаки есть. Через них попробуем на Донбасс переправиться. Дальше по ситуации. Замысел понятен?
– В общих чертах. – Рахман рассеянно покрутил головой. – И как эта махина без магии двигается?! Никогда не думал, что человек такое создать сможет.
Поезд предупреждающе зашипел и тронулся. Ольга и Макс отчаянно забарабанили по стеклу, что-то крича. Бригадир пошел вслед за поездом, подняв руку вверх в прощальном жесте, пока поезд не набрал скорость и вагон не ушел слишком далеко. Рахман держался рядом, с любопытством рассматривая состав. Локомотив издал протяжный гудок и скрылся за поворотом. Бригадир еще несколько долгих секунд смотрел вслед составу, увезшему за горизонт, в призрачное завтра, последние осколки прежней жизни. Накатившая грусть сдавила горло. Глаза предательски заблестели. Он еще выше задрал подбородок, чтобы не позволить пролиться нечаянным слезам, глубоко вздохнул, отгоняя грустные мысли, и повернулся к Рахману. Тот стоял, широко раздвинув ноги, и ехидно лыбился во все свои тридцать два зуба.
– Ты чего это так развеселился? Али прирезать кого успел? Или спер чего полезного? – грубо поинтересовался Бригадир, злясь на товарища за полную нечувствительность к его душевным мукам. – Или привидение какое увидел?
– Увидел, – ответил Рахман, не переставая улыбаться. – Сейчас и тебе покажу. Будешь в восторге.
Рахман отошел в сторону и показал на стоящего метрах в пятидесяти Паука. Тот нерешительно переминался с ноги на ногу, теребя в руках теплую куртку.
– Все, приплыли, – разочарованно произнес Бригадир. – Он, как всегда, подкрался незаметно. А я уж было поверил, что нам может повезти и мы, может быть, выберемся живыми и без приключений.
– Все настолько плохо?
– Нет. Все гораздо хуже.
– По-моему, ты к нему предвзято относишься.
– В данной ситуации мои чувства к некоторым людям нельзя выразить словами, а только монтировкой, лопатой или топором. Теперь нам не уйти тихо. С ним тихо не получится. Никогда не получалось.
Бригадир покосился на товарища. Тот оскалил зубы в усмешке и развел руками в простодушном славянском жесте. Мол, завались оно все за ящик. Если все правильно и по расписанию, то рехнуться можно! А на всякую коварную хитрость мы всегда сможем ответить непредсказуемой глупостью. Авось пронесет.
