Хранитель света и праха - [3]

Шрифт
Интервал

— Но только на неделю, имей в виду, — предупредила она, — не расслабляйся особенно в своем удобном кресле, мой победитель.

— Мне кажется, что за такую победу я заслужил минимум две недели простоя.

— Ты защищался, как какой-то второсортный Маппет, — скорчила она рожу. — Никакой награды за это.

— Ладно. А как насчет того, чтобы вознаградить меня за то, что я был красив и сексуален?

— Одна неделя, и разговор окончен, — твердо заявила она.

Итак, у него оставалось еще четыре дня легкой жизни, и использовать их нужно было на всю катушку. Он потянулся за пультом. Эмми записала поединок, и он хотел снова посмотреть его. Что с того, что это будет уже в сотый раз, черт возьми, нет ничего лучше для профессионального роста.

Кассета уже была в видеомагнитофоне. Когда он нажал кнопку на пульте, у него потемнело в глазах — их словно затянуло пеленой. Он едва успел осознать, что случилось, как все прошло. Но несколько мгновений спустя это повторилось — перед ним возникла темнота. Он моргнул, и зрение снова прояснилось. Это было странно.

За дверью послышался шум, он повернул голову. Переваливаясь с ноги на ногу и прижимая к груди пушистую зеленую игрушку, сын вошел в комнату.

— Привет, здоровяк. Хочешь посмотреть бой с папочкой?

Но у Тома ничего такого и в мыслях не было.

— Нет, — ответил он и без дальнейших церемоний нажал маленьким толстым пальцем на кнопку «Eject», чтобы вытащить кассету. — Телепузики.

— Ну хорошо.

Спорить было бесполезно. Он смотрел, как Том менял кассету с боем на своих телепузиков. Его пухлые, крошечные ручки делали это столь деловито и осмысленно, что он не мог не восхититься. Парень явно знал, чего хочет.

Экран быстро заполнился поющими фигурками. По правде говоря, эти маленькие создания казались ему ужасно противными. Одинаковые сплюснутые лица, узкие, точно приклеенные к губам улыбки, круглые глаза — фу!

Когда он потянулся, чтобы взять Томаса на руки, чернота снова проплыла у него перед глазами. Это была та же расплывчатая тень, что и прежде, но на этот раз она задержалась дольше, словно глазные яблоки закрыло дисками. Это застало его врасплох.

Он потрогал бровь. Медленно закрыл глаза. Когда он открыл их снова, диски уже вернулись туда, откуда появились, и зрение опять было нормальным. Что-то роковое, пугающее почудилось ему в происходящем. Все это насторожило его.

Томас прижался к нему, и вскоре он успокоился. Сын быстро рос, но его затылок все еще пах младенцем. Конечно, Господь знал, что делает, когда создавал такой запах. Только вдохни — и ты в полной власти этого крохи.

На экране красный телепузик вручал цветок телепузику с антенной на голове. Желтый телепузик прыгал с ноги на ногу. Лиловый телепузик… Он уже не видел, что делает лиловый телепузик, потому что диски снова опускались ему на глаза, закрывая собой свет, подобно затмению.

В то же мгновение он вдруг ощутил невероятный упадок сил. Казалось, что слабость исходит откуда-то из брюшной полости, словно все силы его организма сосредоточились в одном месте, внизу живота. С губ невольно сорвалось удивленное «ох!». Все части тела онемели. Он попробовал пошевелить пальцами, но сил не было. Он попытался повернуть голову, но она была слишком тяжелой.

В этот момент он ясно осознал, что сейчас умрет. Он не видел никакого туннеля. Не было ярких огней вдалеке. Небесные голоса не призывали его к себе. Только ужасное ощущение, что жизненные силы с неимоверной скоростью оставляют его, как будто где-то в животе образовалась дыра и через нее жизнь хлынула из него ослепительно ярким фонтаном. Он посмотрел вниз, как будто надеялся воочию увидеть энергию, вытекающую из его тела сверкающим, раскаленным добела потоком.

— А-а-ах, — шевельнулись его губы, но звук получился очень слабым.

Его веки задрожали, а на глазные яблоки снова скатилось по черному солнцу.

— Папа, баиньки? — откуда-то издалека слышался голосок Томаса.


В этот самый миг, за две сотни миль от его дома, спала женщина, ей снился сон. Ее спальня утопала во тьме, но ночное небо за распахнутым окном было окутано оранжевой дымкой городских огней.

Оконные петли скрипнули, подул легкий ветерок. Он принес с собой дикий, первобытный запах широкой реки, сильное, холодное течение которой неслось где-то в непроглядной тьме. Но женщина ничего не почувствовала. Она была глубоко погружена в свои грезы.

Неожиданно кто-то стал звать ее по имени. Это был голос ее матери, и доносился он откуда-то издалека. С колотящимся сердцем она пошла на голос.

Вдалеке мерцало пятно света. Свет был слабый — такой обычно встречается в монастырях и старых библиотеках. И в самом деле, когда она дошла до него, то обнаружила, что находится в комнате, все стены которой уставлены книгами. Внезапно наступила мертвая тишина. Она больше не слышала мамин голос.

Так много книг. Но только одна имела значение. Она была засунута на верхнюю полку, так что пришлось встать на цыпочки, чтобы зацепить ее кончиком пальца. Книга была толстая. Ее восхитили элегантный переплет и то, насколько мягкой оказалась тисненая кожа на ощупь. Название книги было отпечатано золотом, и хотя буквы поблекли, она все же с легкостью его прочитала. «Книга света и праха». Никогда прежде ей не доводилось видеть эту книгу, но та пробудила в ней смятение и ужас. Она медленно ее открыла, но как только палец коснулся первой, молочно-белой страницы, зрение пропало.


Еще от автора Наташа Мостерт
Сезон ведьмовства

Габриель Блэкстоун, компьютерный взломщик, наделен тайным даром — способностью к дальновидению, то есть проникновению в мысленное пространство других людей. Когда-то он состоял в секретной группе «Глаз бури» и при помощи дистанционного видения участвовал в поисках пропавших людей, но после того, как по его вине погибла девушка, порвал все связи с группой. Габриель не хочет вспоминать прошлое, но к нему неожиданно обращается бывшая возлюбленная Фрэнки и просит разыскать ее пасынка Роберта, исчезнувшего несколько месяцев назад.