Хранитель смерти - [102]

Медея обернулась, чтобы взглянуть на Николаса Робинсона, который наблюдал за ними, стоя в дверном проеме спальни. Он пригласил Джозефину в свой дом, и Медея понимала, что здесь ее дочери ничто не угрожает. За прошедшую неделю она неплохо узнала этого человека и научилась доверять ему. Он несколько скучноват и, возможно, слишком строг и образован, но во многом подходит Джозефине. И предан ей. Это качество Медея ценила в мужчинах превыше всего. Долгие годы она доверяла очень немногим, но в глазах Робинсона уловила ту же неизменную преданность, какую однажды увидела во взгляде Джеммы Хамертон. Джемма умерла за Джозефину.

Медея верила, что Николас поступил бы так же.

Выходя из дома, она услышала, как Робинсон закрывает за ней дверь на замок, и ощутила уверенность, что вне зависимости от обстоятельств Джозефина будет в хороших руках. Медея могла рассчитывать на это, а потому она решительно села в машину и поехала на юг, в сторону Милтона.

Там она арендовала дом, стоявший на отшибе, с большим, поросшим сорняками участком. Он кишел мышами, и, лежа в постели, Медея слышала их, пытаясь уловить куда более зловещие звуки, чем возню незваных грызунов. Сегодня она не слишком радовалась необходимости возвращаться в тот дом, но все равно продолжала путь. В зеркале заднего вида она заметила фары ехавшей вслед за ней машины.

Автомобиль следовал за ней до самого Милтона.

Войдя через парадную дверь, она ощутила запахи старого дома – пыли и потертых ковров, в которых, возможно, накопились споры плесени. Когда-то Медея читала, что от плесени можно заболеть. Она способна искалечить легкие, обратить против человека его же иммунную систему и в конце концов убить. Прежней обитательницей была восьмидесятисемилетняя женщина, умершая в этом доме; возможно, ее прикончила именно плесень. Чувствуя, что она вдыхает эти смертоносные частички, Медея прошлась по дому и, как обычно, проверила, все ли окна закрыты и заперты. Вот ирония судьбы: из-за своего маниакального стремления к безопасности она закупорилась в помещении, где можно отравиться воздухом.

На кухне Медея сварила себе крепкий кофе – не что-нибудь там, а именно настоящий кофе. По правде говоря, больше всего ей хотелось крепкого коктейля из водки и тоника, и это желание было настолько невыносимым, что вполне могло сравниться с наркоманской ломкой. Всего один глоток алкоголя мог успокоить ей нервы и рассеять предчувствие ужаса, которое, казалось, пропитало каждый уголок этого дома. Но сегодняшний вечер не подходил для водки, а потому Медея воздержалась от выпивки. Вместо спиртного она выпила чашку кофе, так чтобы разум обострился, а тревога убавилась. Ей требовалось, чтобы нервы были в порядке.

Прежде чем лечь, она в последний раз взглянула в окно, выходившее на улицу. На дороге было тихо, так что, возможно, та самая ночь еще не пришла. Возможно, судьба даровала ей еще одну отсрочку. Но даже если так, отсрочка была временной – похожим образом смертник каждое утро просыпается в своей камере, не зная, в какой именно день его поведут к эшафоту. Это и сводит с ума приговоренного узника – неопределенный срок свидания со смертью.

По коридору Медея направилась в спальню, ощущая себя приговоренной узницей и гадая, как пройдет сегодняшняя ночь – так же спокойно, как и предыдущие десять? Она надеялась на это, но знала: короткая отсрочка не отвратит неизбежного. Оказавшись в конце коридора, она снова посмотрела в сторону прихожей – последний взгляд, перед тем как выключить свет. Прихожая погрузилась во тьму, и Медея заметила, как в окне фасада промелькнули фары проезжающей машины. Автомобиль двигался медленно, словно водитель долго и пристально разглядывал дом.

И тогда она поняла. Ее пробрал холод, словно вены сковало льдом. «Это случится сегодня», – решила Медея.

Внезапно ее затрясло. Она была не готова к этому, и ей внезапно захотелось использовать стратегию, которая почти три десятилетия сохраняла ей жизнь, – бегство. Однако Медея пообещала себе, что в этот раз устоит и будет бороться. Сейчас ей не придется рисковать жизнью дочери – только своей собственной. И она поставит свою жизнь на карту, если таким образом удастся наконец обрести свободу.

Медея шагнула во мрак спальни, где висели слишком прозрачные шторы. Если включить свет, ее силуэт будет четко прорисовываться в окне. А если ее не видно, значит и отыскать не получится, поэтому она не стала разгонять тьму. Замок на двери был очень хлипкий – всего лишь кнопка на рукоятке, любой злоумышленник вскроет его за минуту, но, возможно, эта драгоценная минута ей как раз и пригодится. Заперев дверь, Медея обернулась к постели.

Во тьме раздался тихий вздох.

От этого звука волоски у нее на затылке встали дыбом. Пока она старательно запирала двери, проверяла окна, незваный гость уже ждал ее в доме. У нее в спальне.

– Отойди от двери, – спокойно приказал он.

Она с трудом различала безликую фигуру, сидевшую на кресле в углу. Но видеть было необязательно: Медея знала, что он держит в руке пистолет. Она повиновалась.

– Вы допустили серьезную ошибку, – сказала она.

– Это ты допустила ошибку, Медея. Двенадцать лет назад. Понравилось тебе стрелять в затылок беззащитному парнишке? Мальчику, который ничего тебе не сделал?