Хранитель пограничной крепости - [25]

Хороши были и башенки, каждую из которых на свои средства строил один из Кланов. Они так и назывались: Соколиная, Рысья, Лебединая, Медвежья... Самой красивой мальчишки без спора признавали Драконью башню: ее обвивал каменный дракон, а в разинутой пасти чудовища раскачивался колокол. Двенадцать раз в сутки отбивал он время: шесть раз днем и шесть раз ночью. Горожане знали: третий светлый звон – полдень, третий темный звон – полночь. Но до жилища Илларни голос дворцового колокола не долетал. Звездочету возвещал полночь тройной удар другого колокола – того, что висел на судебной площади. А всего колоколов в городе было восемь, и звучали они каждый по-своему: один – звонко и весело, другой – гневно и резко, третий – властно и протяжно...

В те счастливые дни мальчишки твердо знали, что Тайверан Великолепный воздвигнут для их развлечения. Можно было выбраться к королевскому дворцу и из толпы смотреть, как торжественно въезжают на площадь иноземные послы со свитой: смуглые до черноты наррабанцы в ярких одеждах; надменные силуранцы, увешанные драгоценностями и враждебно поглядывающие по сторонам; молчаливые, загадочные пришельцы из Ксуранга, о которых ходят невероятные истории...

Можно было покрутиться на Судебной площади, поглазеть, как почтенные судьи разбирают тяжбы между горожанами. Зачастую и казнь удавалось увидеть – ну, потом у мальчишек было о чем поговорить: как держался смертник, как ловко орудовал удавкой голорукий палач...

Полна соблазнов и чудес была и Ярмарочная площадь, шумная, разноязыкая. Кружили голову запахи пряностей с далеких островов, ласкали взор пушистые наррабанские ковры и переливы шелковых и атласных тканей, забавляла разноголосая брань и отчаянная торговля, когда со стороны казалось, что покупатель выкладывает последнюю монету, а торговца только вещь, которую он сейчас продает, может спасти от разорения... Особенно привлекали мальчишек солидные, тихие ювелирные лавки. Нет, не из-за драгоценностей, ведь ни один ювелир не стал бы раскладывать свой товар перед уличными ребятишками. Детей притягивало другое: за порогом каждой лавки, у распахнутых дверей дремал вывезенный из Ксуранга пес удивительной породы. Громадные мощные звери, черные с рыжими подпалинами, лежали, положив на лапы тяжелую квадратную морду с отвисшими складками губ, казалось, спали... но это только казалось!.. Манил ребятишек и Сытный ряд, особенно тот его конец, где продавались сласти. Тут счет шел на медяки, тут и ребятишки были желанными покупателями. Торговцы здесь были веселыми, приветливыми, сыпали прибаутками. За мелкую монетку они отхватывали ножом большую плитку загустевшей смеси меда, ягодного сока, муки и лесных орехов. Или обмакивали свежую лепешку в золотистый кленовый сироп. Или высыпали в подставленные грязные ладошки пригоршню сушеных кусочков фруктов, что растут на островах.

Кое-кто из подростков подворовывал в рядах по мелочи, но Орешек ни разу не тронул кошелька на чужом поясе... да что там – даже лепешки не цапнул на бегу. Любой мальчишка из их ватаги, попадись он в первый раз, получил бы от стражников без судебного разбирательства хорошую трепку, да и дело с концом. Ну, отволокли бы домой, там еще родители бы добавили. Серьезные неприятности начинались, когда воришку ловили вторично. Другое дело – он, Орешек. За преступление раба отвечает хозяин, а беды для Илларни мальчик не хотел.

Больше ничем не выделялся он среди сверстников. Щенята, барахтающиеся в общей куче, не разбираются, кто из них какой породы. Орешек рос крепким, смелым парнишкой, не рвался командовать, но и в обиду себя не давал.

Так текли год за годом – грязные, зеленые, долгожданные весны, жаркие до звона в воздухе летние месяцы, щедрая и добрая осенняя пора, зимы, загонявшие ребят в дома, к теплым очагам... и самый любимый, сказочный, волшебный месяц Осколок, в котором было не сорок дней, как в любом другом месяце, а всего пять. Осколок будоражил опасностью, скрытой недоброй тайной: в эти дни сильнее всего были слуги Хозяйки Зла, и горожане, даже знатные, надевали плащи наизнанку и мазали сажей лица, чтобы нечисть не узнала их. Завершался Осколок самой длинной ночью в году, и до рассвета на улицах горели костры, и никто не сидел под крышей, а наутро горожане облегченно вздыхали: все, начался новый год...

А как любил Орешек долгие вечера, когда в башне собирались гости и вели мудрые беседы! Вино гости приносили с собой, хозяин не обижался. Мудрость помогала старому ученому возвыситься над житейскими мелочами... Заботой Орешка было менять свечи, когда они догорали (обычно хозяин пользовался жестяным светильником, но для гостей водружал на стол два подсвечника). Мальчик тихо сидел в углу и вслушивался в разговор. Гости были людьми самого разного происхождения; больше нигде они не смогли бы так, на равных, собраться и поговорить. Приходил, например, высокородный Гранташ Грозовое Облако из Клана Лебедя, Ветвь Белого Пера; рядом с ним сидел книготорговец Юншайгир Медленный Ручей из Рода Фергур. И тут же без всякого стеснения пристраивался у огня простой десятник городской стражи, чье имя, кажется, ни разу не прозвучало в этой компании, но которого все любили слушать, так как он был человеком, много повидавшим и пережившим. Десятник сиплым голосом рассказывал о битвах, в которых ему довелось участвовать (и которые без него не были бы выиграны), о великих людях, которых он знал лично (и которые щедро награждали его за отвагу), о прекрасных женщинах (чьи имена он назвать не мог, дабы не дошли эти разговоры до их мужей), о далеких землях (где осталась о нем неизгладимая память). Сын Клана охотно пил за здоровье вояки, Илларни норовил подловить рассказчика на какой-нибудь исторической или географической несообразности, а книготорговец, сгибаясь от смеха пополам, умолял десятника продиктовать все это писцу, потому что такое складное вранье можно выгодно продать...