Хранитель - [83]

Через несколько секунд она влетела в спальню Мэтью и стала судорожно будить его. Они вместе выбежали в коридор, натолкнувшись на отца, одетого в халат и тапки.

— В чем дело? — в смятении спросил он.

Джорджия встряхнула его.

— Папа, горим!!! — воскликнула она, и все трое осторожно спустились по лестнице к выходу.

На улице Джорджия увидела всех остальных соседей, среди которых были Риды, Гэлло, Бэгли и Дюбуа. Прижимая к лицам мокрую ткань, глубоко вдыхая или кашляя, одни прислонялись к дверям, другие лежали посреди улицы. Кто-то держался за руки. Многие бежали куда глаза глядят.

— Это не пожар, — сказал Эд О’Брайен.

Она покачала тяжелой от дыма головой. Ей с трудом удавалось собраться с мыслями. Дождь обрушивался на них с такой силой, что его шум походил на голоса.

— Пап, ты чувствуешь?

— Что?

— Это же сера!

Выдохнув, Эд содрогнулся всем телом.

— Проклятие…

— Что такое?!

— Серные отходы. Если они проливаются, никто не должен оставаться в радиусе мили, и надо срочно вызывать бригаду по охране окружающей среды. Я говорю про полканистры. А там их три!

— Папа, звони в полицию!

— Деревья порвали телефонные провода около часа назад. Ты спала.

Мэтью стоял рядом с Джорджией, и она слышала хрип его мокрых легких.

— Да, точно сера, — сказал Эд. — Мы могли бы попробовать выбраться через лес, но в темноте, под этим дождем… времени, боюсь, не хватит.

У Джорджии екнуло сердце.

— Кто-то нарочно сделал это?

— Видимо, да.

Она посмотрела на восток, затем на север и на юг. Город блокирован лесом и рекой. Кроме фабрики, идти некуда. Дым валил по Мэйн-стрит. Повязку с бритой головы Мэтью давно сняли, и вокруг швов на черепе образовалось красное воспаление. Его лицо было ужасающе бледным, и Джорджия настолько сильно испугалась за сына, что страх перешел в физическую боль.

— Как думаешь, мы можем остановить его? — спросила она у отца.

Разрезав подол халата перочинным ножиком на брелоке, Эд дал один кусок Джорджии, второй прижал ко рту Мэтью.

— Попробуем, — задыхаясь, произнес он.

— Хорошо. — Она высоко подняла руки. — Эй! — Ее голос громкой сиреной пронесся сквозь дождь. — Э-эй!!! — снова крикнула она, и соседи остановились, слушая. — Мы считаем, что дым идет с фабрики, и хотим остановить его!

Джорджия пошла по дороге, и остальные последовали, растянувшись в длинную процессию. На каждом углу к ним присоединялось все больше людей, среди которых она видела и тех, кого знала всю жизнь, друзей семьи, просто знакомых. Когда они добрались до церкви, на крыльце которой сидели вышедшие из задымленного подвала беженцы, толпа насчитывала около трехсот человек. Вот он, несостоявшийся некогда протест. Несколько человек в панике бросились бежать — кто в лес, кто пытался переплыть через реку, кто спрятался дома, где черный дым выедал их легкие. Но большинство остались с Джорджией.

Идя вперед, она слышала каждый голос и каждую отдельную историю. Дэнни Уиллоу пытается успокоить жену; Стив Маккормак делает последний надрывный вдох, перед тем как река унесет его; Элизабет Мэрли смотрит в глаза давно умершего отца. Сегодня ночью Кевин Бруттон впервые за двадцать три года брака сказал своей жене Али, что любит ее. Джорджия видела нутро каждого из них. Она не могла понять, что с ней происходит, но это не имело значения. Главное сейчас — добраться до фабрики.

Через какое-то время Мэтью перестал кашлять. Он побагровел, как от удушья, ослабел, и Джорджия взяла его на руки. Подойдя к Мэйн-стрит, они встретили семьи с Ирокезского холма: Риалмутов, Фулбрайтов (оставив наконец бесплодные мечты, они отодвинули загораживавший парадную дверь шкаф и сбежали из задымленного дома), Гонья, Муртаг.

В пяти кварталах находилась фабрика. Ее совсем уже не было видно. Слышались только звуки: стук, треск, пульсирование. Черный дым шел из трубы, как из вулкана. Перемешиваясь с дождем, он обжигал язык. Пелена была такой плотной, что Джорджия едва могла разглядеть свои ноги.

Голоса здесь были самыми громкими. «Не могу дышать!..», «Где твои дети? Тебе давно стоило их съесть…», «Вот что чувствуешь, когда душа покидает тело…», «Было много хорошего, но сейчас я не могу вспомнить…». Превратившись в стук и пульсирование, голоса, говоря о разном, слились в один-единственный.

Обернувшись, Джорджия увидела толпу напуганных лиц. Весь Бедфорд. Их глаза изменили цвет, стали голубыми, и на одну чудовищную секунду они превратились из людей в… Сюзан Мэрли.

Она подошла к распахнутой входной двери.

— Там аварийный генератор, — сквозь дождь крикнул Эд. — На стене напротив офисов! Похож на коробку предохранителя. Я пойду туда.

Он тяжело дышал, схватившись за сердце.

— Нет, я пойду, — решительно сказала Джорджия.

Отец хотел возразить, но затем кивнул. Передав ему на руки Мэтью и задержав дыхание, женщина побежала внутрь.

На фабрике было очень холодно — как тогда, в ее доме, вдень смерти матери. Зло и безнадежность. Хотелось плакать, но она боялась сбить дыхание. В ушах раздавался стальной грохот машин. Она прошла мимо конвейера с забитой щепками горловиной, мимо ламп, сушивших древесину, мимо офиса отца, в котором он провел много лет своей жизни. Даже не дыша, Джорджия чувствовала, как ядовитая тьма обжигает ее лицо, уши, руки и свежий порез на ноге от столкновения со станком.