Хранитель ключей - [48]

— Апостолас, из всех мужчин мира я выбрал бы вас, клянусь. И был бы счастливчиком. Однако… — Он поцеловал руку Апостоласа, сжал ее и осторожно положил на ногу грека.

Апостолас, сначала удивился, затем рассмеялся:

— Многие мужчины любят и так, и так.

— Всегда можно поинтересоваться, — согласился Рей.

— По крайней мере вы поцеловали мою руку.

Рей рассмеялся:

— Мелочь, но приятно, не так ли?

Клиент пожал плечами, полностью соглашаясь. Какое-то время они просто пили, а яхта уносила их все дальше, по небу пробегали облака, случалось, до них долетали брызги белой пены. Солнце садилось. Затем они переместились под навес и лежали рядом друг с другом, заложив руки за голову, как старые друзья, как хищник и его наивная слабая жертва. Рей чувствовал себя совершенно разбитым, однако он не переставал улыбаться и любезничать.

Через некоторое время Апостолас извинился и спустился вниз. Когда он вернулся, то выглядел посвежевшим и довольным жизнью, полной особняков, яхт и замков.

— Мне нравится тут, — заметил он. — Жена ждет меня к девяти, но давайте откроем еще одну бутылочку. Теперь я хочу больше узнать о вас, Рей. Надеюсь, этот вечер станет началом прекрасного… — он сделал паузу, подняв брови, — делового сотрудничества. У вас есть дети? Расскажите о жене.

— Детей нет.

Он рассказал о Лей, стараясь не упомянуть ничего важного. Они поговорили о ее работе, церкви, где они женились, отпуске, который провели в Бразилии несколько лет назад. Пока Рей говорил, он представлял свою жену: ее серьезность, запавшие глаза, как она проводит пальцем по его брови перед тем, как поцеловать, волнующий глубокий поцелуй. Он помнил ее незакомплексованность в постели, ее мягкую грудь… Но ничего подобного он Апостоласу не рассказывал, ничего о его настоящей жене — этого клиент не заслуживал.

— Вы все еще любите ее, — сказал Апостолас, наливая себе последний бокал шампанского. — Ей повезло. Уверен, она вас тоже любит.

— О да, — солгал Рей. Ему стало легче, когда он заметил, что внимание Апостоласа переключилось на молодого повара, который, судя по блеску глаз, такое внимание только приветствовал. Рей стал лишь мимолетным увлечением Апостоласа, чему был только рад.

Возвращаясь домой после наступления темноты, Рей понял, что он вернулся к проделкам детства, заставив другого человека делать то, что ему нужно. Неужели он скопировал характер Мартина, его образ мыслей, как Мартин поступил бы в данной ситуации?

Он гадал, смог бы талант выдавать себя за другого человека, спрятать свою пустую душу, в чем его однажды обвинила Лей. Может, он просто собирал себя из частей других людей, выискивая те места в своей личности, которые до этого дремали внутри него? Он не мог быть вежливым под давлением, если только вежливость сидела где-то у него внутри, так?

Он поцеловал руку клиента, пошел на это ради фирмы, спас проект. Ладно, он не был вежливым. Возможно, это было раболепие. Он согласно кивал, когда Апостолас говорил о колоннах и оливковых деревьях.

Лей… ее серые глаза. Ее честность. Он провел руками по лицу, стирая то, что можно было стереть.

Кэт отправилась прямо в больницу. В медицинском центре университета было по крайней мере шесть сотен пациентов. Используя свою обычную парковочную стратегию, Кэт подъехала к широкой стоянке, находящейся далеко от здания больницы, и постаралась найти место поближе к обсаженному пальмами входу. Часто ей везло. И на это раз голубая «Акура» освободила отличное место совсем недалеко от главного входа.

Кэт подождала, пока «Акура» выедет, и быстренько заняла ее место, опередив другого желающего, тоже члена чьей-то семьи, которому теперь придется битый час искать подходящую стоянку.

Почему они не позвонили ей?

Она заперла машину. Затем, пройдя через вход «Уэствуд Плаза», направилась в больницу.

Дружелюбный администратор сообщил, что ее сестра на пятом уровне. Поэтому ей пришлось подождать перед двойными дверями, пока приедет лифт и заберет ее вместе с разношерстной толпой. Слева от нее в инвалидной коляске сидел мужчина, его голова была вывернута вправо, по всей видимости, навсегда. Он стонал. Возле него суетилась жена, она пыталась успокоить его, гладя по щеке. Справа от Кэт стояла женщина на костылях. Она была среднего возраста, может лет пятидесяти, с жесткими волосами, которые топорщились во все стороны, как змеи горгоны Медузы.

— Что случилось? — спросила Кэт, надеясь, что ее вопрос не прозвучал бестактно.

— Во время уличной ярмарки я хотела заглянуть в шатер с карликовыми деревьями в горшках, — ответила женщина, — и упала. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь укрепляю мускулатуру рук. — Она рассмеялась.

Ординаторская — большая территория, окруженная стойкой, густо утыканной внутри компьютерами, выглядела не очень приветливо: ни тебе приятных картинок, ни цветов.

— Да, есть такая, — сказал медбрат. — Ее имя на первой странице.

— А палата какая?

Мужчина углубился в изучение того, что он видел на экране. «Игры? ICQ?» — гадала Кэт.

— Гм, — заметил он с интонацией, не предвещающей ничего хорошего.

«Я ненавижу тебя», — подумала про себя Кэт. Она поняла, что последний раз была в больнице тогда, когда «скорая» привезла туда Тома. Дальше пункта первой помощи их не пустили. Том так и не вышел из тех дверей, он больше никогда не увидел неба.