Храните вашу безмятежность - [15]

– Ступайте первой, дона Маламоко, – велел Чезаре, – нам не стоит появляться вместе.

– Как будет угодно его безмятежности, – голос Карло вновь стал женским.

Не знаю, как это получалось, он не пищал, не жеманничал, но даже интонациями передавал прелесть юной синьорины.

Женские туфельки удалились, их сменили мужские.

– Шпионка добыла нам архив? – возбужденно спросил Артуро.

– Он уничтожен. – Дож со вздохом поднялся. – Будем надеяться, что наш дражайший тесть Саламандер-Арденте поделится с нами информацией.

– Отправим за ним гвардейцев?

– Вот только скандала с арестом нам для полного счастья не хватало! И без того город полон сплетен, не будем усугублять. Папаша приплывет в Аквадорату сам. Кстати, где моя супруга? Я уже более часа лишен удовольствия терпеть ее выходки.

– Ты слишком строг к Филомене.

Они рука об руку удалялись по дорожке, и ответ Чезаре донес ко мне ночной ветерок:

– Классические дамские штучки, дружище: опалить жаром страсти и сразу изобразить холодность. В гроб она меня загонит, попомнишь мое слово. Нам подготовили общую спальню? Наутро найдешь там мой хладный труп. Или, напротив, обугленный, это уж как повезет.

Несколько бесконечных минут мы ждали, пока шаги дожа и секретаря затихнут вдалеке.

– Можно выходить, – решила я.

– Возвращаемся через кухню.

– Как скажешь.

Перебегая из тени в тень, мы пробрались к лесенке.

– Что ты про это думаешь? – спросила Маура, когда мы уже очутились в колодезном дворике.

Она прихватила пустую корзинку, чтобы вернуть ее кухаркам.

– Я первая хотела спросить.

– И опоздала. Отвечай.

– Думаю, – я вздохнула, – что синьор Копальди, вероятно, работает на твоего батюшку.

Кажется, это была не та тема, которая интересовала дону да Риальто. Она равнодушно переспросила:

– Из чего ты сделала такой вывод?

– Чезаре не рассказал ему, что Карло – мужчина.

– И?

– И хотя угрожал Маламоко привлечь Артуро к операции по твоему опозориванию, этого не сделал. Моя очередь спрашивать. Что ты об этом думаешь?

Маура хмыкнула, отодвинула свиную тушу, отдала корзину прислуге.

– Пройдемте, дона догаресса, нас ждут на празднике.

По коридору мы шли в молчании. Голоса гостей раздавались все громче. Я думала.

– Ну, – сказала наконец Панеттоне, – каков будет наш злодейский план?

– Его не будет, пока я не получу твоего ответа. Кого ты хочешь, Карло или Артуро? Или никого из них?

– Я люблю черноглазого ублюдка.

Глаза синьора Копальди были карими, так что я поняла.

– Ты простишь ему согласие на свой позор?

– Если он его прикроет браком, да.

Я вздохнула:

– Какая ты дурочка, Панеттоне.

Она не спорила.

– У тебя есть план?

– Пожалуй, да, и вполне злодейский. И, кстати, быть опозоренной по нему сегодня тебе не светит.

Мы остановились. Я притянула к себе белокурую головку и зашептала на ухо.

Маура хихикнула:

– Маркизету я тоже возьму на себя.

– Учти, – предупредила я серьезно, – нам понадобится согласие обоих.

– Поверь, мы его получим.

– И еще, я, в отличие от тебя, не влюбленная дурочка и никого прощать не собираюсь. Маламоко согласился с приказом дожа, и если сделает хотя бы попытку…

– Ты поклянешься не лезть в мою семейную жизнь.

Вот ведь пухлая командирша. Она уже все для себя решила, и догаресса должна воплощать ее решение. Эх, не на ту синьорину упал взгляд его серенити! Какая правительница могла бы получиться из доны да Риальто!

– Гуляешь, Филомена? – На пороге залы нас встретила Голубка Паола. – Не боишься, что твой супруг это заметит?

– Даже догарессы должны посещать уборную, – зачем-то ответила я. – Хочешь там за мной подтереть?

Маура отчетливо хохотнула.

– Ты не видела Карлу? – спросила я Бьянку, стоявшую неподалеку.

Там же отирался рыжеволосый корсар в полумаске, в котором я без труда опознала своего старшего брата.

– Она ушла переодеваться. Скоро начнется карнавал.

– Тебе нужно быть подле супруга. – Маура подтолкнула меня в сторону стола. – Сейчас он будет говорить речь. Дона Сальваторе, после мы с вами поможем доне догарессе надеть карнавальный костюм. Дона Раффаэле, не смею вас задерживать на пути к уборной.

Обращай на нас хоть кто-нибудь внимание, Паола, разумеется, изобразила бы обиду, может, даже расплакалась. Но в отсутствие зрителей обожгла Мауру злобным взглядом и устремилась к синьоре Муэрто.

Любопытно, насколько ей удалось сблизиться с моей свекровью? Ей она льет в уши тот же яд, что и прочим? Притворяется скромницей, чтобы понравиться набожной вдовушке, или демонстрирует ловкость, чтобы заслужить одобрение?

Панеттоне мне подмигнула и повела подбородком в сторону маркизеты, ее она брала на себя.

Идти к столу в одиночестве было неловко, туфли скользили по паркету. Я выдернула из толпы Филомена.

– Веди, родственник.

– Ты пила? – Он потянул носом и поморщился.

– Амароне, – подтвердила я гордо. – Дорогое, между прочим, вино.

– Жизнь в столице тебя развратила.

Мы медленно шли через залу, неуклонно сокращая расстояние, отделяющее меня от дражайшего супруга. Место по левую руку от него пустовало. С другой стороны восседала синьора Муэрто. Спинку ее стула облюбовала в качестве насеста Голубка Раффаэле. Вот ведь гадина, уцепилась в деревяшку своими пальцами и нашептывала что-то, касаясь своим клювом золоченой шапки дожа.