Храм воздуха - [2]

Жена моя его терпеть не могла из-за скандала, который он устроил на нашей свадьбе. Выпив пару рюмок вина, он ненадолго задремал и, проснувшись, обнаружил, что официанты успели за это время подать шашлык. Стол был заставлен закусками, долмой, жареной осетриной, вот-вот должны были подать плов, но шашлык съели весь, и это возбудило Амирусейна.

— Где мой кебаб? — вцепился он мертвой хваткой в официанта. — Обещали кебаб из барашка.

Попытки официанта объяснить ему, что шашлык кончился, не увенчались успехом.

— Где моя порция? — Амирусейн приставал с этим вопросом и к администратору, и к моему отцу, и к родителям жены, и когда окончательно убедился, что шашлык бесповоротно уничтожен без его участия, на глазах у всех заплакал от обиды.

Подул знаменитый кисловодский ветерок, но он не принес прохлады и добавил к жаре белую мелкую пыль, которая мгновенно осела на наших липких телах.

Амирусейн несся вверх по крутой улице; время от времени он останавливался у каких-то домов, окликал хозяев и выяснял, есть ли свободные комнаты и по какой цене. В результате мы добирались до его дома целый час и, лишь войдя в тенистый сливовый сад, поверили, что наконец наши мученья кончились.

Дом, который купил Амирусейн, был двухэтажным. Нам он отвел две комнаты на втором этаже; внизу жила семейная пара из Москвы, но в день нашего приезда квартиранты уехали на экскурсию в Пятигорск.

— Ты знаешь, почему я выяснял цены по дороге? — спросил Амирусейн, когда жена с детьми ушли умываться.

— Нет.

— В этом году квартиры ужасно подскочили в цене.

Теперь я всё понял — три года он зазывал меня в Кисловодск, чтобы выгодно сдать квартиру.

— Нет, нет, — Амирусейн замахал руками, уловив мои мысли. — За кого ты меня принимаешь?! Ты мой гость! Ты и твоя семья, — уточнил он, словно, освободив меня от платы, он мог потребовать денег с жены и детей.

— Тогда зачем ты выяснял цены? — спросил я.

— Чтобы ты знал конъюнктуру.

— А зачем она мне?

Амирусейн был искренне поражен моей недогадливостью.

— А вдруг ты думаешь, что квартиры стоят гроши. Нет, дорогой, ты должен знать цену моего дружеского отношения к тебе — я так тебя люблю, что несу большие убытки, и хочу, чтобы ты об этом знал. — Гордо задрав голову, он удалился на кухню, чтобы через мгновение появиться вновь. — Ты ел когда-нибудь кролика в вине?

— Нет.

— Я приготовлю вам рагу по-провансальски в винном соусе.

Из двадцати шести лет, проведенных во Франции, Амирусейн шесть лет проработал поваром в портовом ресторане в Марселе. Это знал даже я, которому в год его возвращения в Баку было четыре года. В сорок шестом году ещё был жив его отец Балададаш, и Амирусейн частенько захаживал к нему и своим сводным братьям, они, как и другие жители огромной коммуналки, занимали по одной комнате в квартире, которая до революции принадлежала их семье. Всякий раз, посещая родственников, Амирусейн заглядывал и к нам, чтобы получить очередной взнос в счет погашения кредита. (Отец мой всегда был ему должен; я тоже занимал у Амирусейна то на покупку костюма, то на летнюю поездку, а потом в течение года выплачивал долг из стипендии; предметом особой гордости Амирусейна было то, что мне, как студенту деньги одалживались под более низкий процент, чем другим.)

— А жена? Любит она кроличье мясо?

— Сомневаюсь.

— Надо уговорить, чтобы попробовала.

— Постараюсь.

Он опять ушел на кухню; я стал располагаться в комнате с диваном и телевизором.

— А знаешь, у кого я купил этот дом? — Амирусейн заглянул в комнату; он что-то взбалтывал в глубокой тарелке, какую-то желто-розовую смесь.

Мне было совершенно неинтересно, у кого Амирусейн купил свой дом. Но Амирусейн уже пустился в воспоминания и остановить его было невозможно: в сорок шестом году с войны вернулся друг моего отца Юсиф, невеста которого, Гюля, была ближайшей подругой моей матери. Вскоре после того, как мои родители познакомили с ними Амирусейна, Юсиф с Гюлей уехали из Баку в Кисловодск, а спустя тридцать лет купленный ими дом волею судьбы достался ему по очень недорогой цене. Я выслушал все это вполуха и, когда Амирусейн умолк, сообщил ему, что сегодня по первой программе из Москвы покажут фильм «Хлеб без варенья», где один из сводных братьев Амирусейна, виолончелист, играет роль шарманщика.

Я включил телевизор. Амирусейн, продолжая готовить кролика, время от времени заглядывал в мою комнату, чтобы не пропустить начало фильма. Когда он в очередной раз вернулся в кухню, моя жена вышла из душа с завязанным на голове полотенцем. Распаковывая чемоданы, она, между прочим, заметила, что всем в своей жизни Юсиф и Гюля, о которых упомянул Амирусейн, обязаны её отцу. Мне это показалось странным — каким образом друзья моих родителей могли оказаться знакомыми её отца, который был гораздо старше их по возрасту? Жена объяснила, что отец Юсифа работал на хлебозаводе, где директорствовал её отец; в сорок четвертом году отца Юсифа почему-то посадили, и, когда контуженный Юсиф вернулся с фронта, отец моей жены дал ему денег, на которые и был куплен этот дом в Кисловодске. Но, будучи человеком неблагодарным, Юсиф даже спасибо не сказал за поддержку; уехал в Кисловодск и словно в воду канул.