Храм и рынок. Человек в пространстве культуры - [9]
В «Протагоре» забота о душе связывается, в основном, с познанием и самопознанием, в ходе которого происходит трансформация души, а в «Лахес» — с педагогикой, которая трактуется как обучение искусству жизни. В «Теэтете» и «Федоне» она трактуется как тяжелый груз, тягота и близка хайдеггеровскому пониманию тревоги. В «Пире» речь идет о спасении души для вечной жизни. Таким образом, забота о себе становится уже не столько политической, сколько философской и касается подготовки человека к жизни.
Методы воспитания правителя-философа, описанные Платоном, не исчерпывают способов, на основе которых осуществлялось производство общественного человека. Более того, его учение не столько опирается, сколько отталкивается от тех реальных и особенно недискурсивных практик, которые реально функционировали в античном полисе. Забота о душе — это скорее всего утопия, изучение которой важно на фоне реконструкции реальных способов производства человека. Для этого необходимо обратить внимание на появление государства как большой социальной машины, требующей для своего функционирования людей с совершенно особенными телесными и душевными качествами.
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ТЕЛО
Государство является, по мнению Л. Мэмфорда, одним из главных изобретений человечества, раскрывающим суть неолитической революции, которую обычно связывают с техническими открытиями плуга, гончарного круга, ткацкого станка и др. Именно оно связало людей в новый тип общности и произвело фундаментальные изменения не только в способе жизни, но и в психологии, морали и самосознании людей. Аграрное общество, состоящее из небольших общин, зиждется на единстве, коммуникации и кооперации, которые продуцируются и репродуцируются изобретенными в первобытную эпоху мифами, магическими ритуалами, табу, фетишами, тотемами и разного рода обрядами, посвящениями. Наше сегодняшнее понимание этой причудливой картины верований и обычаев связывает их с некими животнообразными и первобытно кровожадными инстинктами наших предков, зовом которых мы, в свою очередь, объясняем наличие в самих себе запретных желаний. Но как несправедливо сваливать на животных нашу агрессивность, культивированную в ходе именно человеческой истории, так же неверно приписывать древним людям некую исходную тягу к насилию, убийству, тирании. Как животные склонны к кооперации и сотрудничеству, так и древние по-своему логичны и рассудительны, более того, вполне умеренны в своих желаниях, и те брутальные обряды, с которыми сталкиваются антропологи, чаще всего являются не столько уступкой якобы врожденному инстинкту разрушения, сколько вполне искусственными способами развития тех качеств, которые необходимы человеку, вынужденному вступать в определенные отношения добывания и производства жизненных благ, обмена продуктами, женщинами и т. п.
С появлением городской цивилизации и огромных государств возникает потребность в субъектах принципиально нового типа. Новая авторитарная организация, во главе которой стоит небольшая группа людей, монопольно владеющая властью, контролирует обширную территорию из центра и уже не может полагаться на родственные связи, исторически сложившуюся привязанность людей к месту обитания, на обычаи и обряды, характерные для небольших общин, которые имели тенденцию к выделению и сохранению себя на фоне других общин. «Горизонтальные» связи между людьми уступают место «вертикальным», основанным на иерархической пирамиде. Ее задачами являются захват как можно больших территорий, развитие эффективных орудий труда, освоение территорий, наличие рабочей силы, рекрутируемой из «чужих». При этом, особенно на ранних ступенях, не следует переоценивать экономическую природу государства, главные задачи которого явно не имели непосредственно экономического значения. Государства Америки строили культовые сооружения и тратили силы на создание огромных каменных идолов. Египтяне строили пирамиды. Это говорит о том, что такие государства «легитимировались» магико-природными способами, что объясняет и единство жрецов и царей. Первоначально царь воспитывался для исполнения космологических обязанностей и вовсе не был каким-то первобытным деспотом, реализующим самые необузданные желания. Трон, постоянное и терпеливое восседание на котором составляло очень тяжелую обязанность, символизировал сакральную точку покоя в мире становления и изменения. Величественная, неподвижная фигура царя была стражем, чутко прислушивающимся к зову бытия.
Царь, как центральная фигура власти, был не самым свободным членом общества, так как с него начиналось формирование важнейших субъектов государства. Он проходил жесткие процедуры подготовки и посвящения. Можно говорить о некоторой эволюции в направлении легитимации власти. Первоначально, вероятно, царь выбирался наподобие того, как это сохранилось в выборе Далай-ламы: должны быть какие-то тайные знаки на теле избранника и иные знамения, свидетельствующие о его божественном происхождении. Это остается значимым и впоследствии. Самозванцы в России предъявляли народу различные, желательно в форме креста, знаки на теле и этим подвергали сомнению официально принятые процедуры коронации, которые включали как религиозное, так и светское признание. Даже в просвещенной монархии образ властителя, защищающего естественное право, порядок и национальные интересы государства, все-таки связан с верой в божественные основания его авторитета.
