Храм фараона - [184]
Несколько дней спустя Мерит узнала от своего брата Енама, что Пиай находится на пути в Мемфис и что фараон на всю жизнь запретил ему приезжать в Пер-Рамзес.
В Мерит проснулись надежды. Возможность добраться до Мемфиса найдется. Все остальное стало неважным, как и ее супруг Сети, который отодвинулся сейчас так далеко, как будто был лишь мимолетным знакомым.
Не мешкая, главный советник разыскал Сетнахта, первого жреца богини Сехмет, являвшегося главой всех лекарей в Пер-Рамзесе и Кеми. Старый жрец был раньше личным лекарем царя Сети, пережил того и в качестве поощрения получил прекрасную должность на службе богине, которая не только была известна как разрушительница, насылающая смертельные поветрия, но и почиталась лекарями как их защитница.
Об этом древнем Сетнахте слагались легенды. Он считался магом. Говорили, что он внес существенный вклад в великие победы Озириса-Сети при помощи своего волшебства.
Парахотеп видел его несколько раз на религиозных праздниках, но близко не знал. Уже много лет тот не показывался на людях, и лишь немногие знали, что он еще жив. Верховный жрец хозяйничал в маленьком доме позади храма Сехмет, который был частью Большого храма Пта. Здесь Парахотеп и нашел его.
— А, главный советник своим визитом почтил меня, — прокаркал древний лекарь громким, высоким старческим голосом. Он выглядел точно так, как его описала Туя. На длинной худой морщинистой шее сидела лысая, почти лишенная плоти голова, подобная птичьей, с маленькими круглыми глазами и тонким изогнутым, как клюв, носом. Под грузом почтенного возраста длинная шея его чуть подалась вперед, и Сетнахт был больше похож на коршуна, чем на человека.
— Ты должен говорить громко, достопочтенный, потому что верховный жрец не обладает больше хорошим слухом, — сказал слуга и подвинул главному советнику кресло.
Парахотеп передал послание царицы-матери, и Сетнахт совсем близко поднес его к глазам.
— Старая девочка все еще жива… Я думал, она уж давно перебралась в свой Дом Вечности. Ну, о чем она пишет?
Птичья голова несколько раз кивнула во время чтения, а потом маленькие круглые глаза уставились прямо на Парахотепа:
— Что ж, говори, теперь твоя очередь. Что я могу сделать для тебя, для Туи или для вас обоих?
— Нас здесь никто не сможет слышать? — Парахотеп опасался, что громкий голос его или туговатого на ухо жреца услышит кто-нибудь снаружи. Сетнахт крикнул слугу и велел посторожить под дверью.
— Мою просьбу я изложу быстро. Нам, то есть царице-матери Туе, необходимо средство, делающее человека больным и убивающее его. Но не яд, потому что отравление тотчас возбудит подозрения. Это должно быть похоже на одну из известных болезней, смертельных болезней. Ты понимаешь, что я имею в виду, достопочтенный?
Блеющий смех наполнил комнату. У Парахотепа мурашки побежали по телу.
— Ты так ясно высказался, хи-хи, ха-а, яснее и не бывает, ха-ха-ха.
Он перестал смеяться так же быстро, как начал, потер свои лишенные плоти руки и сказал:
— Через несколько дней я велю кое-что передать Туе, этим она сможет возбудить смертельное огненное дыхание Сехмет… или нет. Это уж как ей будет по нраву. М-да, как ей будет по нраву.
Главный советник поблагодарил и был рад, что снова может выйти на солнечный свет. От старика исходило ледяное дыхание повелителя смерти, которое Парахотеп не мог больше выносить.
При храме Сехмет служили несколько молодых лекарей. Дохода такая служба почти не приносила, потому что молодые помощники жрецов лечили бедных и простых людей без вознаграждения, но при этом они набирались опыта, а кров и пищу находили в храме.
На следующее утро старый Сетнахт вел разговор с четырьмя помощниками жрецов, то есть он говорил, а четыре молодых лекаря почтительно слушали. На его вопрос, какая болезнь в эти дни встречается наиболее часто, он услышал, что в Пер-Рамзесе и окрестностях ходит оспа.
— Итак, оспа! А что предпринимаете против нее вы, подающие большие надежды служители Сехмет?
— Сначала удаляется все, что входило в соприкосновение с больным, чтобы избежать новых заражений. Последующее лечение зависит от стадии болезни. Мы применяем понижающие температуру и успокоительные средства, а когда появляются гнойнички, в ход идут противовоспалительные и вяжущие мази и капли. Как только гнойнички начинают подсыхать, необходимо помешать больному расцарапывать их, поэтому лучше всего крепко связать его руки. Но если…
Старик резко отмахнулся:
— Хорошо, хорошо… Насылая оспу, Сехмет неохотно позволяет вмешиваться в свои дела. Как обстоят дела со смертностью?
— Она необычайно высока. Из десяти больных от шести до семи отправляются в Закатную страну.
Сетнахт с шуршанием потер свои пергаментные руки:
— Мы должны дать богине маленькое указание в форме просьбы… жертвы…
Верховный жрец вытянул свою морщинистую шею. Это выглядело, как будто ястреб обнаружил свою жертву и теперь готов ударить ее своим клювом. Молодые лекари в испуге отпрянули. По узким искривленным губам старика скользнула легкая довольная улыбка. Старый жрец говорил теперь необыкновенно тихо.
— У меня есть поручение для вас. Где бы вы ни встречали больного оспой, принесите мне что-нибудь от него. Я имею в виду следующее: вы подхватываете пинцетом гнойничок и закрываете его в коробочке; к этому еще гной, который вы промокаете. О том, что вы должны быть чрезвычайно внимательными, чтобы не соприкоснуться с этим, вы и сами прекрасно знаете. Долго и основательно мойте руки. У кого-либо из вас уже была оспа?
Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.
Калигула, Сапожок — так любовно называли римляне юного императора Гая Юлия Цезаря Германика. Плебеи боготворили его за бесплатный хлеб и кровавые зрелища, которыми он щедро одаривал их. Но постепенно Рим захлестнула волна казней, страшных смертей и вынужденных самоубийств. Так Калигула расправлялся с теми, кто осмеливался усомниться в его божественном происхождении. Объявив себя братом-близнецом могущественного Юпитера, тиран стремился к неограниченной власти и требовал почитать себя как бога. Интриги, кинжал, яд и меч палача — вот инструменты, при помощи которых безумный император вершил свою власть.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.