Хозяйка розового замка - [13]

— Стоит вам потянуть вот за этот шнур, и моя жена будет у вас, донна Сюзанна. Вы желаете принять ванну?

— Да, я бы не отказалась, — ответила я, чрезвычайно довольная увиденным.

— А ужин? Подавать ли ужин, донна Сюзанна?

— Нет. Мы вряд ли будем ужинать. Распорядитесь лучше насчет завтрака на двоих. В номер, разумеется.

— Синьора кого-то ждет?

— Я жду моего супруга, — произнесла я с нескрываемой гордостью. — Он скоро появится здесь.

Дон Лоренцо удалился, пожелав мне приятной ночи. Эжени, обрадованная увиденным, с простодушием юности оглядела все комнаты и, остановившись посреди гостиной, уронила мой несессер.

— Ах, здесь просто прелестно, ваше сиятельство! Не то что на Корсике!

— Да, это все так, моя милая, но было бы лучше, если бы вы занялись моей ванной и нашими вещами — их надо распаковать.

Эжени, надув губы, исчезла. Я огляделась. Номер состоял из трех небольших комнат — гостиной, столовой и спальни, а также маленькой ванной. Здесь были мягкие ковры, уютный камин, белоснежные простыни… У постели уже был зажжен ночник, сделанный в форме фарфорового бочонка для вина: пламя свечей нагревало сосуд и, проснувшись утром, когда камин уже погаснет, можно согреться стаканчиком горячего кьянти…

Кьянти! Это удивительное вино — как давно я его не пила!

Я нежилась в горячей воде, размышляя о том, как хорошо у меня все складывается. Даже не у меня — у нас. Раньше я считала это неожиданно свалившееся счастье зыбким, недолговечным, как, впрочем, и все в моей жизни, но теперь, прибыв в Неаполь, я вдруг обрела столь желаемое чувство уверенности. У меня нет причин опасаться за свою семью и за своего мужа… Александр любит меня. Он не только вытащил меня из нищеты, дал свое имя, сделал герцогиней, он еще и сделал меня по-настоящему счастливой. Он стал для меня самым дорогим на свете мужчиной…

Герцог появился тогда, когда служанка в очередной раз наполняла ванну горячей водой. Сладостное ощущение тепла охватило меня, я блаженно зажмурилась, и лишь когда Александр прикоснулся к моей руке, заметила, что он пришел.

— Эжени, вы свободны, — пробормотала я в полудреме.

Горячая ванна расслабила меня, навеяла сон, но Александр, стоя позади меня, мягко ласкал мои плечи, золотые волосы, пышной массой поднятые наверх, затылок, шею, грудь, и я с наслаждением отдавалась во власть его прикосновений. Томное желание разливалось по телу… Усилием заставив себя открыть глаза, я запрокинула голову, глядя на мужа. Он казался сейчас таким высоким…

— Вас долго не было. Что, были неприятности?

— Да нет… Жандармы проверили паспорта.

— Вот как? А меня они пропустили без всякой проверки.

— Их сразила ваша красота, любовь моя…

Я резко, не стыдясь своей наготы и зная, что он любит и любуется моим телом, повернулась к нему, так что даже вода в ванне пошла волнами, мягко коснулась руками его пояса, расстегнула одну из пуговиц его жилета.

— Хотите прийти ко мне? Я приглашаю вас… Идите, здесь так тепло!

— Самая теплая — это вы, радость моя.

Уже прильнув к нему, чувствуя его тепло и силу и зная, что вот-вот в порыве нежного желания мы сольемся в одно существо, я прошептала, смахивая с ресниц капли воды, в перерыве между поцелуями:

— Первая ночь в Неаполе…

— Волшебная ночь… И все наши ночи будут волшебны, моя дорогая. Mia cara… carissima… mio dolce amor[2]…

…На следующее утро я проснулась поздно — ближе к полудню. Александр, утомленный прошедшей ночью, еще спал. Я тихо, чтобы не разбудить мужа, выскользнула из его объятий. За окном уже вовсю кипела неаполитанская жизнь, даже оконные стекла и портьеры почти не сдерживали уличного шума, проникающего в спальню.

Не зовя Эжени, я умылась. Служанка из нее была не ахти какая — она даже не выложила для меня пеньюар, и мне долго пришлось искать для себя что-то подходящее. В шкафу я обнаружила воздушное утреннее платье, набросила его поверх кружевной ночной рубашки и в таком виде вышла в гостиную, горя желанием отчитать Эжени и позаботиться о том, чтобы дон Лоренцо вовремя подал завтрак.

В гостиной уже пахло кофе, и со стула мне навстречу поднялся высокий старик лет шестидесяти пяти, изящный, изысканно одетый, в безупречном завитом парике и с тростью в руках. Серые глаза его окинули меня внимательным взором. Поклонившись мне с необыкновенным изяществом, он произнес:

— Счастлив вас видеть, мадам.

Он хорошо говорил по-французски. Смущенная, ничего не понимая, пристыженная тем, что стою перед столь корректным человеком в таком домашнем виде, непричесанная, я пробормотала:

— Но… как же это? Служанка не предупредила меня, и я…

— Тысяча извинений, мадам. Дело в том, что я тоже не видел служанку. Я заказал сюда кофе и терпеливо пил его, дожидаясь вас.

Лицо у него было красивое, гордое, с благородными чертами и высоким лбом, свидетельствующем об уме.

— Вы пришли ко мне? — заставила я себя произнести.

— И к вашему супругу. Но в первую очередь к вам.

— Зачем?

— Я лорд Уильям Гамильтон, сударыня, посол его величества короля Англии в Неаполе, и вы бы доставили большое удовольствие мне и моей жене, если бы согласились покинуть эту гостиницу и переехать к нам. Мой дом теперь к вашим услугам.