— Это значит жить в большом доме, где есть много комнат.
— Где живут много разных семей, — улыбнулась Клео. — Я буду пытаться найти для нас дом, но это может оказаться нелегко.
— Тиск и Таск не смогут жить в квартире, да?
— Вот и я так подумала. Им будет лучше остаться здесь, где они привыкли и смогут спокойно бегать и играть.
— Чанс позволит им бегать везде, где они захотят?
— Конечно, позволит.
— Мама, а мы с тобой сможем жить в квартире?
Клео нагнулась и чмокнула дочку в щеку.
— Мы постараемся, хорошо? Спи спокойно.
— Спокойной ночи, мама. Увидимся утром.
Погасив лампу и тихонько прикрыв за собой дверь, Клео пошла на кухню. Там ее ждал полузаполненный ящик, стоявший прямо на столе. Дверцы буфета были широко открыты. Казалось, весь их маленький уютный дом был перевернут вверх дном, и Клео ощущала такой же беспорядок внутри себя.
Она с трудом подавила желание расплакаться, напомнив себе, что все уже решено и сейчас следует заняться делом. Однако, упаковывая кухонную утварь, она снова и снова вспоминала все то, что случилось на ранчо после приезда Чанса.
Во-первых, она оказалась совершенно не права, полагая, будто его пребывание на ранчо не затянется надолго: лето уже закончилось, а он продолжал здесь жить. Не могла она забыть и тот разговор, когда Чанс рассказал ей о своих планах на будущее. Эти планы не давали ей покоя — за все время, пока она работала на этом ранчо, здесь мало что менялось, а потом появился Чанс и решительно изменил всю их жизнь. Ранчо опустело без коров, хотя бычки, которых он оставил, составляли довольно внушительное стадо. Возможно, неуверенно подумала она, именно это и было нужно, чтобы сделать ранчо прибыльным. Ведь сколько они ни гнули спину раньше, оно едва-едва могло себя окупить.
Клео попыталась переключиться на какую-нибудь другую тему, менее для нее болезненную. Она вспомнила те времена, когда Чанса здесь еще не было и когда все в ее жизни шло своим чередом. Однако сквозь все эти воспоминания неуклонно пробивались другие — минуты встреч с Чансом, события последних месяцев. Что бы ни случилось с ней в будущем, куда бы ни забросила ее жизнь, с кем бы ни столкнула, она знала, что это лето, проведенное с Чансом, навсегда останется в памяти. Он заставил задуматься об истинных причинах ее поведения, отношения к окружающим и к себе и напомнил, что есть любовь и что она женщина. Слишком давно не тревожила она себя подобными вопросами, ибо полностью отгородилась от них. Как потом попыталась отгородиться и от того, кто осмелился нарушить ее покой. Страхи, рожденные прошлым, заставляли противиться любым попыткам сближения, которые предпринимал Чанс. Но, даже понимая это и дрожа при мысли о довольно туманном будущем, Клео оставалась непреклонной, упорно продолжая набивать коробки вещами, своими и Рози. Все это уже не имеет значения — Чанс стал к ней теперь равнодушен. Он достаточно ясно дал ей это понять во время их телефонного разговора, да и сейчас, когда вел себя так, будто и не подозревает о том, что они вернулись.
Расстроившись от всех этих мыслей, Клео завязала коробку и вышла из дома. Было уже поздно, около одиннадцати, и все вокруг скрывала тьма осенней ночи. Наступление осени ощущалось и в порывах пронизывающего ночного ветра. В темноте большой каменный дом был еле различим и казался похожим на какую-то мрачную крепость, за стенами которой притаилось что-то недоброе и опасное. Трейлера Джо вообще видно не было — он стоял, как знала Клео, в роще у реки, где-то в полумиле от основных построек ранчо.
Клео вышла на середину двора и посмотрела на небо, затянутое похожими на неразглаженное полотно полупрозрачными облаками, через которые ясно просвечивал остророгий полумесяц. Почти машинально она перевела взгляд на окна второго этажа большого дома. Может быть, Чанс стоит сейчас там, в темноте, и смотрит на нее?
Это была совсем уж глупая мысль. Рассерженная и встревоженная игрой своего воображения, Клео повернулась было, чтобы идти домой, но в этот миг она заметила над хлевом красный язык пламени. Она остановилась, чтобы разглядеть получше, что же это такое, и только тут до нее дошло, что это могло быть.
— Пожар! — пронзительно закричала она и рванулась к хлеву, продолжая кричать на ходу: — Чанс! Пит! В хлеву пожар!
Чанс открыл глаза. Кто-то кричал. Он с трудом стряхнул остатки сна и прислушался. Крики были громкими, но о чем кричали — разобрать сложно. Пытаясь понять, что же могло там случиться, он поднялся на кровати, почти автоматически используя тот способ смены положения тела, которому его обучил врач. Узнав голос Клео, он встал и поспешил к окну.
Он старался разглядеть ее, но на улице было слишком темно, чтобы можно было хоть что-то видеть. Однако ему сразу же бросились в глаза языки пламени над крышей хлева. Чанс включил свет и быстро оделся: джинсы, ботинки — с носками возиться было некогда, — рубашка, застегивать ее он не стал. Спустившись вниз, он бегом бросился на улицу.
— Клео!
Она тянула длинный пожарный шланг.
— Чанс! Я здесь!
Забыв о спине, он побежал к хлеву. Почти одновременно с ним там появился и Пит. Клео подсоединила шланг к крану одного из загонов. Пит схватил его и направил в сторону хлева.
