Все еще прижимаясь лбом к рулю, она слегка повернула голову в его сторону. В темно-синих глазах она уловила некоторую настороженность.
— Ты хочешь, чтобы я признался тебе в любви? — с нежностью в голосе спросил он. — Это решит твои проблемы?
По ее спине побежали мурашки.
— Ты будешь говорить красивые слова и думать, соглашусь ли я с тобой лечь или нет.
— И что ты на это скажешь?
— А то, что твое единственное желание — продолжить постельные отношения. Любой ценой.
— Я просто хочу быть с тобой. А ты вечно вешаешь какие-то глупые ярлыки.
— Предположим, я соглашусь. И чем все это закончится?
— Ты ведешь себя так потому, что хочешь, чтобы я сделал тебе предложение? Ты этого хочешь?
Клео резко вскинула голову.
— Господи, у меня и в мыслях не было заставлять тебя делать мне предложение, да еще таким образом! С чего ты это взял?
Не на шутку разволновавшись, Клео поднялась со своего сиденья и перебралась внутрь фургона. Там, в маленьком холодильнике, у нее всегда хранился запас содовой.
— Хочешь пить? — нервно спросила она.
— Нет, спасибо.
Клео решила пока не садиться за руль и устроилась прямо рядом с холодильником на кушетке. Вскрыв банку, она жадно сделала большой глоток.
— Когда у тебя следующая встреча с доктором Фельдманом?
Чанс, морщась от боли, повернулся к ней.
— Примерно через неделю. А что?
— Как только он разрешит тебе сесть за руль, ты меня больше не увидишь. Я и подумать не могла, что мое поведение, мои слова и поступки покажутся игрой, цель которой — затащить тебя под венец! Так меня еще никто не оскорблял!
— Но я же не сказал, что это плохо.
Глаза Клео широко раскрылись от изумления.
— Свадьба? Опомнись, Чанс!
— Ты вообще не хочешь выходить замуж?
— Я об этом и не думаю.
— Но у тебя, должно быть, возникала эта мысль, когда ты повстречалась с Джейком?
— Это было слишком давно, — сжалась Клео.
Воцарилось тяжелое молчание. Наконец Чанс не выдержал:
— Ты все еще любишь его, Клео?
— Джейка? Господи, нет, конечно! Странные идеи возникают у тебя сегодня.
— У меня было много времени, чтобы все обдумать, тем более что человек, столь меня интересующий, отказывался отвечать на мои вопросы…
Он осторожно поднялся, но высота кабины не позволяла выпрямиться, и ему пришлось пробираться в глубь фургона в полусогнутом положении.
— Знаешь, пожалуй, я прилягу.
— Тебе больно? — Клео тут же пересела с кушетки на скамью, закрепленную с другой стороны фургона.
— Да, мне больно. — Голос Чанса звучал хрипло, глухо. По его тону Клео поняла, что он имеет в виду не только спину.
Он стянул с себя жесткий пояс и улегся на кушетку со вздохом облегчения. Клео сняла ботинки и, вместо того чтобы отставить их в сторону, продолжала сидеть, пристально их разглядывая и думая о том, что, возможно, зря вспылила. Рассуждения Чанса были, конечно, нелепы, но, с другой стороны, они уже дважды были близки, а она по-прежнему его избегала. Вероятно, эта неопределенность в их отношениях и ее вечные метания из одной крайности в другую и давали почву для появления у него таких идей.
— Как хорошо лежать, — прошептал Чанс.
Их взгляды пересеклись. Клео отпила еще один глоток содовой. Дождь барабанил по крыше, создавая ощущение ритмичной мелодии. Она отставила банку и сняла жакет. Чанс смотрел на нее не отрываясь.
— Что ты делаешь?
— Здесь становится жарко. Душно.
Кушетка располагалась как раз с подветренной стороны, и Клео, встав на краешек, потянулась к окошку.
— Как соблазнительно, — вновь зашептал Чанс, любуясь снизу очертанием груди, четко обозначившейся под рубашкой при ее движении. — Даже очень. Ты делаешь это специально?
Клео сверху бросила на него быстрый взгляд.
— Если я открою окошко с другой стороны, то дождь зальет машину.
Той ночью она бросила ему обвинение в насилии, когда он заставил ее лечь рядом, сейчас он мог бы ей сказать то же самое. Чанс застонал.
— У тебя все в порядке? — встревожилась Клео.
Его лицо исказилось.
— Ты хоть немного думаешь, что ты делаешь? Сколько ты будешь так стоять надо мной? Ведь только я дотронусь до тебя, как ты снова заговоришь о насилии, принуждении, развращенности. Ума не приложу, чем это все может кончиться!
Сквозь узкую щель приоткрытого окна в машину ворвался свежий воздух. Клео с наслаждением вдохнула его полной грудью и вновь присела на скамью.
— Я тоже не знаю, поверь мне, — проговорила она, прерывая затянувшуюся после его слов паузу.
Он лежал, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. Не выдержав, Клео поднялась со скамьи и, перебравшись в переднюю часть машины, попыталась еще раз завести мотор.
— Ничего не выходит!
Несколько неудачных попыток окончательно испортили Клео настроение.
Гроза уже прошла, однако дождь, казалось, собирался лить весь день, а то и всю ночь. В это время года всегда много дождей, сказала она себе, стараясь успокоиться. Обычно за ночь земля покрывается тонкой корочкой льда, а к утру под лучами еще теплого солнца лед тает и под ногами снова хлюпают лужи.
Сегодняшний день выдался не слишком холодным, и поэтому, скорее всего, будет только дождь, без заморозков: размокшая земля, молчащий мотор и ни одного человека поблизости! Рози, должно быть, уже дома и промокла по дороге насквозь, если только Джо не сообразил все-таки съездить за ней. Какое-то безумие! Клео ощутила свою полную беспомощность и разозлилась.
