Хозяйка Меллина - [17]

— Опознан был только ее медальон, но не она сама. Кое-кто думает, что в поезде с Джеффом погибла не Элис, а другая женщина.

— Если это так, то где же она сама?

— Именно этот вопрос задают себе люди, которые так думают. Вот почему Маунт Меллин полон теней.

Я встала.

— Мне пора идти. Скоро стемнеет.

Он стоял рядом со мной, и наши глаза встретились.

— Я подумал, что вы должны все это знать, — сказал он мягко. — Это только справедливо.

Я пошла в сторону дома.

— Мои обязанности здесь, — сказала я на ходу, — ограничиваются воспитанием Элвиан. Остальное меня не касается.

— Но ведь даже гувернантка, каким бы здравым смыслом она ни обладала, не может знать, что уготовила ей судьба.

— Мне кажется, что моя судьба мне достаточно хорошо известна.

Мне было не по себе оттого, что он шел рядом. Я хотела отделаться от него, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Я чувствовала, что этот человек стремился умалить мое чувство собственного достоинства, за которое я цеплялась с отчаянием, свойственным тем, кто боится потерять то малое, чем они обладают. Он зло подшутил надо мной в поезде и, возможно, ждал случая, чтобы сделать это опять.

— Я убежден, что так оно и есть, дорогая мисс Ли.

— Вам нет нужды провожать меня домой.

— Я вынужден вам возразить. Как раз нужда есть.

— Вы думаете, я неспособна позаботиться о себе сама?

— Я думаю, что никто не способен сделать это лучше, чем вы, но дело в том, что, когда я встретил вас, я как раз направлялся в Маунт Меллин с визитом, а эта тропинка — кратчайшая дорога к дому.

Весь оставшийся путь мы проделали в молчании. Когда мы подходили к дому, из конюшни вышел Коннан ТреМеллин.

— Привет, Кон! — крикнул Питер Нанселлок.

Коннан ТреМеллин посмотрел на нас с легким удивлением, вызванным, как я полагаю, тем, что мы появились вместе.

Я поспешила оставить их и пошла за дом, где находился вход для прислуги.

* * *

Я плохо спала этой ночью. События дня теснились в моей голове, и я лежала, думая о себе и Коннане ТреМеллине, об Элвиан, Селестине и о своей встрече в лесу с Питером Нанселлоком.

Я снова слышала шепот моря, плещущегося в Меллинской бухте, и мне опять казалось, что таинственные голоса вопрошали: «Элис, где ты, Элис?»

* * *

Наутро все эти тревожные мысли и полуфантастические догадки показались мне нелепыми. Я спрашивала себя, зачем многие люди, включая меня, пытаются представить себе эту весьма заурядную историю, как некую таинственную загадку.

Ответ, казалось мне, был прост. Думая о таких старинных домах, как Маунт Меллин, люди часто внушают себе, что дома эти полны тайн, которые они могли бы поведать, если бы обладали даром речи. И поэтому, думая о многих поколениях людей, живших и, может, страдавших в этих старых стенах, они отдаются воле своего воображения. А когда хозяйка такого дома неожиданно и трагически погибает, им кажется, что ее призрак блуждает по дому и что она, хотя и умерла, все еще таинственно присутствует в нем. Но я-то, надеюсь, — все-таки разумная женщина. Элис погибла в железнодорожной катастрофе, и Элис больше нет.

Я посмеялась над собой за то, что позволила себе попасться в сеть этих нелепых домыслов. Разве Дейзи или Китти не объяснили мне, что голоса, которые я слышала по ночам, были всего лишь плеском волн в бухте? Нет, больше этими фантастическими бреднями я забивать себе голову не буду.

Моя комната была залита солнцем, и настроение этим утром было иным, чем прежде. Я чувствовала какой-то подъем и знала, почему. Причиной его был Коннан ТреМеллин. Не то чтобы он очень нравился мне, скорее наоборот, но он как будто бросал мне вызов, который я с радостью приняла. Я добьюсь успеха с Элвиан. Я не только превращу ее в образцовую ученицу, но и сделаю ее очаровательным, естественным и ласковым ребенком.

Я услышала звук конских копыт и подошла к окну. Внизу никого не было видно. Лужайка перед домом казалась еще зеленее, чем всегда, на ней сверкала утренняя роса. «Как же здесь красиво!» — подумала я. Пальмы придавали пейзажу какой-то тропический вид, а прозрачное голубое небо обещало, что день будет замечательным.

Я шире распахнула окно и, облокотившись о подоконник, любовалась лужайкой, напевая одну из песен, которые мы когда-то пели с сестрой. И вдруг из конюшни вышел Коннан ТреМеллин. Он успел меня увидеть прежде, чем я отпрянула от окна, чувствуя, что краснею оттого, что показалась ему в ночной рубашке и с заплетенными с ночи косами.

— Доброе утро, мисс Ли, — крикнул он весело.

Тут только я поняла, что слышала его лошадь. Интересно, он ездил на раннюю верховую прогулку или возвращался после ночи, проведенной вне дома? Я представила себе, что он навещал одну из тех злополучных «веселых дам», о которых я слышала, — если, конечно, таковые имелись поблизости. Меня разозлило то, что в нем не было и тени смущения, а я заливалась краской стыда.

— Доброе утро, — ответила я, и мой голос против моей воли прозвучал почти резко.

Он быстрым шагом шел к дому через лужайку, видимо, рассчитывая смутить меня еще больше, увидев мой ночной наряд с более близкого расстояния.

— Прекрасное утро! — воскликнул он.

— Чрезвычайно, — ответила я.