Хозяйка истории - [21]

М. П-н

Глава первая

Мои принципиальные расхождения с покойным мужем Е. В. Ковалевой. — Его монополизм. — Ответ воображаемым оппонентам. — Похороны мужа Е. В. Ковалевой. — Признаки катастрофы

Мы не были друзьями с В. Ю. Волковым. У нас были, особенно в последний год его жизни, довольно напряженные отношения. В то время я еще не получил допуск к основному фонду фонограмм, но и по записям неинформационных выкриков Е. В. Ковалевой, которые мне приходилось по долгу службы систематизировать, я иногда легко улавливал признаки недобросовестности ее партнера, не сказать сильнее — халатности. На дружеские замечания В. Ю. Волков реагировал крайне болезненно, говорил мне, что я вмешиваюсь не в свое дело, превышаю компетенцию и т. п. Он сам провоцировал меня обращаться к начальству: «Пиши докладную!» — а когда я и вправду писал, не стеснялся угрожать мне за мою приверженность истине самым банальным и нелицеприятным применением своей физической силы, притом что моей она уступала значительно. Грубость и дерзость овладевали его существом с каждым новым кварталом все больше и больше. Советов он не терпел, не выносил критики. У него прогрессировала «звездная болезнь». Он вообразил себя незаменимой личностью. Высокомерие его по отношению к товарищам по работе достигало угрожающего объема.

Став монополистом исключительного дара Е. В. Ковалевой, он ощущал себя хозяином положения. Барином. Сеньором. Банкиром! Он как будто забыл, что за его спиной стоит огромный коллектив, за спиной которого, в свою очередь, — гигантская общность людей, больше, чем общность, — все человечество с его роковой разобщенностью, — как бы мы не относились к фразеологии тех удивительных лет! — ибо лежала на наших плечах нами востребованная ответственность.

Он должен был помнить, с кем он живет и за что отвечает!

Мне могут возразить, сказать, что я предубежден. Скажут: он выполнил свой долг честно и работа его отмечена по достоинству посмертной наградой. Скажут: он более трех лет был единственным инспиратором при Е. В. Ковалевой. Объем полученной через нее информации, скажут, слишком велик, чтобы быть незамеченным, а важность слишком важна, чтобы не быть уважаемой. Пусть говорят. Говорите! Но вслушайтесь в свои слова. Есть ли в них смысл? Или хотя бы порядок? Допускаю, что есть. Пусть будет так. Все верно. Я не намерен умалять ничьих заслуг или ставить под сомнение справедливость наград, тем более посмертных. Нет! Я воздаю должное заслугам его и соответственно его светлой памяти. Вряд ли найдется сегодня кто-нибудь другой, кто лучше меня знает Е. В. Ковалеву, а потому я имею моральное право прямо сказать: кому много дано, с того и много спрашивается! К сожалению, должен констатировать, что В. Ю. Волков не сумел реализовать полностью ему отвечающий потенциал.

Не хочу каламбурить, но, пользуясь мягкотелостью жены, он больше думал о теле, чем о деле. Здесь даже трудно установить, кто кому потакал. Меня удивляла позиция Руководства, закрывающего глаза на очевидное. Мы все небезгрешны, и я, может быть, больше многих, но ведь тут — тут случай особый, надбытовой. Они сознательно нарушали график, а вместе с ним и дисциплину половых отправлений. Несанкционированные и самодеятельные, те лишь вели неизбежно к трагедии.

На похоронах я не был. Был в Евпатории (о чем ниже). Тягостное впечатление, рассказывают, оставила гражданская панихида. Говорили все как-то невпопад, сбивчиво — на мой взгляд, оттого что избегали ключевых терминов, определявших деликатный характер деятельности покойного.

Несмотря на то что за вдовой наблюдала группа психологов, с ней произошел припадок. Она упала на гроб и забилась в истерике. Этого никто не ожидал, те же психологи накануне прогнозировали относительно умеренную поглощенность образом умершего. Приводили в чувство с трудом. Она не позволяла сделать себе укол, отказывалась от медикаментозного вмешательства и даже выбила, говорят, стакан живительной воды из рук подносившего. Яростная враждебность Е. В. Ковалевой к окружающим всех озадачила. Никто не знал, как такой факт отразится на ее исключительном даре. И будет ли в принципе исключительный дар Е. В. Ковалевой достоянием государства. Представитель правительства уехал сильно расстроенный, так и не выразив своих соболезнований. На генерале, говорят, лица не было. Черная полоса наступала зримо, отчетливо. Перспективы пугали. Было смешно думать на тех похоронах о преемнике. Никто обо мне и не думал.

Когда через несколько месяцев, почти год, я по поручению Руководства Программы выводил Е. В. Ковалеву, спасая общее дело, из глубокой долгосрочной депрессии, меня поразила необычно тяжелая клиника горя этой незаурядной, но, скажу честно, нередко и безалаберной женщины.

Но прежде я должен рассказать о себе самом и о моей работе в Отделе — в более для него счастливое время.

Глава вторая

Некоторые особенности моего организма. — Мое семейное положение. — Мой идеал женщины. — Особое собеседование со мной в июне 1971 года. — Я подвергаюсь проверке. — Ее счастливый итог

За год до волковской трагедии в моей жизни произошло знаменательное событие — из рафинированных теоретиков Отдела я перешел в разряд лиц практикующих. Это означало признание моих объективных качеств, благодарю судьбу — своевременное.